Илья Мартынов - Ретенция [publisher: SelfPub]

Моя мама и младшая сестра Никса живут на окраине Мингалоса, в квартире одного из многоквартирных домов с гниющими подвалами. Там всегда сыро. Болотистая илистая тина насквозь пропитала район, в котором я родился и жил до переезда в центр. В нескольких километрах от нашего дома начинался редкий лес с солёным болотом. За ним растянулись десятки километров вязкой сероватой жижи. Она осталась с тех пор, как много лет назад озеро вышло из берегов и затопило всё в округе. Вода отступила, но влажность осталась.

Сейчас меня мало это волнует, я перебрался в район для богатых и надеюсь однажды вытащить из нищенских трущоб маму и сестру. Мама давно на себе поставила крест, она почти не следит за собой, хотя ей ещё нет сорока. На маму я повлиять не могу, да и не хочу, взрослых бессмысленно пытаться менять, они всегда будут себя считать правее детей. Никса – другое дело. Ей всего одиннадцать, она закончит школу только через четыре года. До этого времени у неё есть шанс даже попробовать поступить в один из колледжей. Их совсем немного в городе, и в каждом из них огромный конкурс. Все говорят, что из трущоб почти никто никогда не выбирается, но я же прорвался, значит, и она сможет.

Я одеваюсь, попутно кидаю взгляд на зеркальную стену, в которой отражается тёмная каменная плитка ванной, подхожу чуть ближе и смотрю на своё лицо, ещё помятое после постели. Моё тело стало выглядеть лучше, с тех пора как полгода назад я стал ходить в бассейн и посещать тренировки по прыжкам между тумблеров – препятствий с отталкивающим силовым полем. До этого я занимался чуть меньше года рукопашным боем, но он не способствовал наращиванию рельефа. Увеличивались только сила и быстрота мышц. Но пока бассейн и тренировки не формируют из моих ста восьмидесяти сантиметров костей, мышц, жира и кожи необходимого отражения в зеркале. Лёгкая сутулость не уходит даже от хоть и редких, но интенсивных тренировок по укреплению мышц спины в зале рядом с бассейном. Руки выглядят недостаточно крупными, но ногами я доволен. В детстве мне приходилось много бегать, поэтому они у меня достаточно проработанные и рельефные. Мне хочется видеть в отражении железный пресс, но до него ещё далеко. В Центральном округе Мингалоса почти все либо худые, либо спортивные и подтянутые. Здесь культ спорта и здоровья. Для четырёхсот тысяч жителей центра работают несколько громадных спорткомплексов.

Тёмные волосы непонятного цвета растрёпаны, они густые и непослушные. Мама в детстве мне говорила, что густые волосы нравятся девочкам. Единственное утешение. По правде говоря, я не был в почёте у девочек, потому что с восьмого класса много учился и работал, не расхаживал с задранным носом, донашивал вещи за сыном маминой знакомой из второго подъезда. Меня считали занудой. Сейчас из воспоминаний о том времени остались только волосы. Они всё так же растрёпаны с утра, но потом я их тщательно укладываю. Здесь, в центре города, нельзя ходить растрёпанным, за это могут даже оштрафовать. Здесь нельзя выглядеть неряхой и носить грязные вещи, тебя могут отправить в клетку для бездомных до выяснения обстоятельств. Здесь нельзя бранно выражаться или ругать руководство Корпорации, за это могут посадить в тюрьму. Это плата за красивую и сытую жизнь.

Здесь много еды, самой разнообразной и вкусной, аппетитной и сочной, растительной и животной, полностью генно-модифицированной.

– Трэй Коулмэн, пожалуйста, не забудьте сегодня явиться в зал обсуждений за двадцать минут до начала сеанса вашей работы, – растекаются в коридоре звуковые волны женского голоса из аудиораспылителя.

Как же странно слышать своё имя. Даже за несколько лет работы в главной Корпорации страны я так и не привык слышать его. Мне напоминают о заседании. «Там же совсем нечего делать», – уныло заключаю я. Каким-то чудом в четырнадцать лет я был зачислен на курс экспериментальной (так называемой) инновационной программы по нейронаукам. Я попал на год раньше, потому что поступил в школу в пять лет, а не в шесть, как остальные дети. Для меня это огромная удача. Я не из тех заевшихся городских пижонов, за которых смогли замолвить словечко или внести нужную сумму для поступления. За моё обучение платила Корпорация. Почти за всё в городе и в стране платит Корпорация. Они монополисты практически во всём.

Первый год я прилежно отрабатывал учёбой потраченные на меня деньги. Я не пропустил ни одного занятия. Ходил даже с высокой температурой, шатаясь от головокружений. Однажды голову из-за гриппа окутал такой дурман, что я перепутал одного из преподавателей с приятелем по курсу, за что мне был сделан строгий выговор и снята часть выплачиваемой стипендии на следующие полгода. Но даже несмотря на это я продолжал прилежно учиться, хватаясь всеми руками и ногами за спасительную соломинку – колледж.

С третьего семестра меня стали переводить на работу в Корпорацию, засчитывая её в качестве учебной практики. Сначала я приходил 2–3 раза в неделю на несколько часов, но потом стал проводить на территории Корпорации времени ещё больше. Потом, честно говоря, не помню, что со мной происходило. Совсем ничего. У меня словно бы случаются провалы в памяти. Вернее, случались, сейчас вроде уже нет. Я ходил в университетскую клинику, но доктор холодно мне сказал, что это нормально. Сканирование клеток мозга и связей между ними не выявило ничего особенного. В тот момент я совсем немного знал об этом, поэтому подробно расспрашивать о состоянии мозга врача не стал. Иногда я не могу вспомнить даже имена преподавателей с третьего курса или то, как они выглядели. Меня это пугает, до поступления в колледж со мной такого никогда не случалось. Это не мешает мне работать, всё, что надо, я хорошо помню, но некоторые моменты не могу вспомнить в деталях. Надеюсь, однажды я разберусь в этом вопросе и восстановлю память. Главное – что я не забыл свою семью, свой дом и откуда я. Мы – то, что мы помним. Больше у нас ничего нет.

В этом году моя практика прошла в лабораториях на работе, правда вот уже как три месяца мне разрешили бывать в них не чаще трёх раз в неделю. В остальное время я посещаю колледж и дописываю диплом, тесно связанный с новейшими разработками Корпорации. Не могу сказать, что мне нравится писать диплом. Склеивать фразы в предложения, создавая бесконечное полотно текста, невыносимо однообразно и занудно. Временами совершенно не знаешь, что вообще можно написать. Меня выручают практические наработки в лабораториях Корпорации. Отчёты я включаю в содержание дипломной работы. На них я буду опираться во время защиты этим летом.

– Трэй Коулмэн, старший сотрудник отдела, подтвердите своё участие, – не унимается мелодичный голос женщины, которую я миллион раз слышал, но никогда не видел вживую. Интересно, она вообще существует или это имитация?