Илья Мартынов - Ретенция [publisher: SelfPub]

Автомобиль, промчавшийся мимо меня, принадлежит Альбертине Инваритте, матери Кристини. Несколько раз я видел её мельком. Она показалась мне строгой, но справедливой. Мать Кристини как-то обмолвилась при нас, что люди в регионах живут пассивно, не желая делать что-либо для своего же благополучия. Корпорация и государство посылают дотации в самые удалённые регионы, но стоящие на местах начальники лишь разворовывают поступающие средства. За это их сажают в тюрьму или казнят публично. Она поддерживает такую политику.

Не успел я подумать о матери Кристини, разворачиваясь и идя вдоль пешеходной части дороги, как мимо проскочил полугрузовой автомобиль телевидения. «Вероятно, снимают какой-то сюжет с шишками „Плазмиды“», – подумал я.

Автомобиль Альбертине Инваритте направил мои мысли в сторону Кристини. Что она во мне нашла? Нужен ли я ей на самом деле, симпатичен, или же она просто считает меня своим питомцем и таскает повсюду как аксессуар? В последние дни мы словно бы сблизились. Она даже не шлёт тонну бесконечных сообщений с упрёками. Мы видимся на обедах, в прошлую субботу провели почти весь вечер вместе. Мне несколько паршиво на душе, потому что я играю, а она делает всё по-настоящему. Ощущаю себя манипулятором. Мне бы уже нужно порвать с ней, но никак не решаюсь. Да ещё такое стечение обстоятельств. Может, я узнаю её с какой-то другой стороны и мне станет рядом с Кристини комфортнее?

«Эй, парень, у Кристини такая мамаша, – вдруг одёргиваю я себя, – а твоя сестра и мать живут в нищете. Может, Инваритте потом и подсуетится как-то для Никсы». Кристини несколько раз заикалась про то, что любит детей, но с Никсой почти ни разу сама так и не заговорила, а с моей мамой и вовсе чуть не разругалась. «Да уж, вот получится семейка, если мы поженимся», – смеюсь я про себя. Несколько минут я ещё думаю о возможности будущей семьи с Кристини, но эти мысли быстро улетучиваются, как только я приближаюсь ко входу в Центр исследований «Плазмиды».

Внезапно меня с пят до макушки прошибает тревога. Пальцы рук начинают трястись. Шея сама втягивается в плечи, а между лопатками неприятно потягивает. Сегодня я совершу преступление. Или не совершу – и останусь неудачником. По собственным ощущениям, решимости довести дело до конца всё же больше. Я кидаю робкий взгляд в сторону проходной, затем оглядываюсь назад. Жизнь человека, ни разу ни у кого ничего не укравшего, останется в прошлом, как только я переступлю порог здания, всё переменится. Это абсолютно точно. Я выйду отсюда другим, более сумасшедшим и бесстрашным. С прошлым Трэем Коулманом будет покончено.

Я прохожу через входной проём. Мои глаза бегают, ладони вымокли от нервного пота, бледное лицо отражается в стекле. Мне кажется, что самый полный охранник подозрительно смотрит на меня. Он здоровается, я едва киваю. Зубы сводит от дрожи. Приказываю своим нервам успокоиться. Опускаю цилиндр, прохожу в лифт. Тело немного отпускает, оно неохотно расслабляется. Понимаю, что всё как обычно. Охранник всего лишь поздоровался. У него нет повода меня в чём-то подозревать.

Агафия сегодня принесла пирог в честь своего дня рождения. Я взял кусок, но почти ничего не съел. В горло еда не лезет, а в живот словно залили бетон, туда ничего не протолкнёшь. Пришлось покрошить куски в тарелку, чтобы создать видимость, будто я попробовал. После обеда я иду к лифту, где меня ждёт скучающая Кристини. Моя рука скользит по правому боковому карману пиджака. Внутри спрятан поддельный ключ.

– Привет, утёночек.

– Привет, Кристи, – едва произношу я с болезненной улыбкой на лице.

– Ты какой-то белый совсем. У тебя всё хорошо? – спрашивает она, глядя на мой лоб.

– Да, всё нормально. Аппетита просто нет.

– А, у меня тоже такое бывает.

– Ага.

– Трэй, сегодня моя мама в здании, – едва слышно произносит она, когда мы заходим в лифт.

– Да? Она по какому-то важному вопросу? – искренне интересуюсь я. Напряжение вновь ощущается в теле.

– Я и не знаю на самом деле, – она пожимает плечами, – просто мне некомфортно. Я боюсь, как бы она не увидела, что я вожу тебя в своей кабинет. Мистеру Плантиксу всё равно, а вот она может потом развопиться. Ну, знаешь…

– Да, я понял. Тогда я могу спрятаться, если она придёт.

– Хм, а что, это мысль. Плантикс сегодня уехал на весь день куда-то. Если мама зайдёт, спрячешься за шкафом или под вторым столом. Ты же не толстый, поместишься. Вряд ли она будет обыскивать кабинет, – она смеётся.

– Годиться, – отвечаю я, в этот момент прикидывая, как поступить с ключом.

Мы по уже отработанной схеме заходим в кабинет, садимся по разные стороны стола, и я вновь слушаю Кристини. Внезапно раздаётся звонок из её коммуникатора. Про себя завидую, что у неё, вернее у её мамы, есть деньги на звонки.

– Это мама, – шепчет Кристини, глядя на внешнюю поверхность коммуникатора, где красно-синие точки то слетаются вместе, превращаясь в «МАМА», то разлетаются хаотично в разные стороны.

– Я понял, – киваю я.

– Да, мам, привет… Ага, да, я в своём кабинете. Ну где же мне ещё быть? – наигранно весёлым голосом произносит Кристини.

Ни я, ни Никса таким голосом с мамой никогда не говорим. Я даже вообразить себе не могу подобной театральности. У них, видимо, так принято.

– Да, конечно. Разумеется, смогу, – продолжает Кристини. – Заходи, я тебе покажу проект практики.

Я настораживаюсь. Ладони сейчас мокнут, кажется, больше, чем перед входом в здание.

– Она будет здесь через две минуты, – с досадой произносит Кристини, завершив разговор.

– Эээ, и что мне делать? Уходить? – спрашиваю я (хотя это не входит в мои планы).

– Нет, ты можешь не успеть до лифта. Прячься за шкаф, я немного с ней поговорю и выведу.

– Хорошо, – соглашаюсь я.

Меньше чем через две минуты в комнату входит Альбертине Инваритте. Я уже за шкафом. «Правильно, что не побежал к лифту», – с облегчением думаю я.

– Ну что тут у вас, мисс Инваритте? – дружелюбно, но властно произносит она.

– Работаем, миссис Инваритте, – бодрым тоном, не теряясь, отвечает Кристини.

Альбертине садится на то место, где ещё совсем недавно сидел я. Несколько минут они говорят о планах «Плазмиды» по изменению программ в колледже. Какие-то части разговора я вообще не могу разобрать. Вероятно, многое из этого они уже обсуждали, сейчас, скорее, сплетничают. В конце их короткого разговора Альбертине Инваритте прощается и просит её не провожать. «Ну же, Кристини, иди с ней. Проводи», – думаю я.

Альбертине встаёт и уходит, Кристини остаётся в кабинете. План разваливается. Мне нужен ключ. Рассказать Кристини про свою идею – исключено. Она тут же доложит матери. Вряд ли она вообще способна понять мою ситуацию. Я выглядываю из-за шкафа. Взгляд Кристини мечется то в мою сторону, то в сторону двери. Тут мне на ум приходит шальная мысль уговорить Кристине посмотреть, ушла ли её мать.