Юлия Диппель - Неукротимый шторм [litres]

Я подергала веревки, которыми Люциан меня связал. Расслабить их не получалось ни на миллиметр – даже когда я рванула их со всей силой полубрахиона.

– Даже не пытайся, – сказал Люциан, спускаясь сверху по крутой лестнице. Между бровей у него образовалась суровая складочка. Несмотря на это, у меня возникло чувство, что его плохое настроение было связано не со мной. А может быть, я и ошибалась, потому что он вынул свой ациам и подошел ко мне. Положив клинок на стол слева от меня, он ощупал свои ребра. Когда его пальцы показались из-под кожаной куртки, они все были испачканы в крови.

Я обеспокоенно нахмурилась, что, естественно, не укрылось от Люциана.

– Это сейчас что, угрызения совести? – с издевкой спросил он, стягивая куртку с плеч. При этом он резко выдохнул от боли.

Да, я упрекала себя. Мне надо было потребовать от Конрада, чтобы он вообще не брал с собой свой пистолет. Металл, из которого были сделаны ациамы, травмировал не только тело, но и сущность праймусов. Обычно они в таких случаях покидали свою оболочку, но Люциан этого сделать не мог. Он был брахионом, а значит, связан со своим телом.

Чисто теоретически я могла бы здесь и сейчас поставить его на колени. Мне не требовался контакт с ациамом, чтобы поджечь сущность праймуса. Кроме того, не имело значения, был ли это кинжал или пуля.

Но, словно это было вчера, у меня в ушах звучали его нотации: не начинай то, что не собираешься доводить до конца! А убить… я его просто не могла. Тем более так я точно навряд ли завоевала бы его доверие.

– А я как раз терзалась вопросом, почему я еще жива.

Люциан не обращал на меня внимания. Он стянул кофту через голову и небрежно отбросил в сторону окровавленные обрывки ткани. Под ней оказалось пять огнестрельных ран, изуродовавших его грудь и живот. То, что он еще прямо стоял на ногах, говорило о его огромной силе.

– Я правда понятия не имею, что тут творится, – произнес он. Сверкающие зеленые глаза впились в меня, когда он взял свой клинок брахиона. – Но можешь мне поверить, я это выясню!

Весь его вид должен был внушать страх, но я невозмутимо выдержала его взгляд.

– Жду не дождусь.

Люциан глубоко вздохнул и, качая головой, отвернулся. Я уже догадалась, что, должно быть, я полностью выбивала его из колеи. Тем не менее я ощутила в душе какой-то намек на надежду.

Он изможденно опустился на одну из скамеек и начал вырезать из своего тела первую пулю. Лично я не рискнула бы проделывать такое и на твердой земле, не то что здесь, на беспрестанно раскачивающейся на волнах яхте. Боль явно была нестерпимой, но у него на лице застыла жесткость, словно маска. Только по его голосу можно было себе представить, какого самоконтроля это от него требовало.

– Как тебе удалось заставить Белиала взять тебя под свою защиту? – негромко поинтересовался он.

Логичный вопрос. Люциан видел во мне врага праймусов, а Бел, несмотря на все свои бунтарские черты, до сих пор относился к Лиге.

– Он знает правду, – ответила я, в то время как первая кровавая пуля брякнула, выкатившись на стол.

– А правда состоит в том, что мне стерли память? – Его тон сочился иронией.

– Среди прочего, – резко парировала я. Я потихоньку начинала от этого уставать. – И, прежде чем ты сейчас скажешь, что это невозможно: «Омега» разработала ритуал, который позволяет сделать именно это. У нас доказательства. Ты сам можешь на них взглянуть.

Вторая пуля прокатилась по столу, оставив за собой кровавый след. Люциан все еще не выказывал никаких эмоций, но на какое-то мгновение замер. Он нагнулся вперед, опираясь локтями на колени, непослушные волосы упали ему на лоб. Так его лицо оказалось на одном уровне с моим.

– Ну ладно, – проговорил он внешне очень сговорчиво, хотя его ациам оказался опасно близко ко мне. – Допустим на секунду, что ты говоришь правду. Кто был бы заинтересован в том, чтобы стирать мне память?

– Тот же, кто хочет убрать меня с дороги.

Намек, который Люциан прекрасно понял даже без упоминания имени. Он, конечно, выглядел удивленным, что я знала, кто отправлял его на задание, но просто это принял.

– Зачем? – спросил он вместо этого.

– Возможно, потому что я украла у Немидеса кое-что, что сейчас невероятно его пугает.

Я пристально смотрела в глаза Люциану, но не могла увидеть в них, поверил он мне или нет. В итоге он с презрительной усмешкой разорвал зрительный контакт.

– Выходит, все, что сейчас тут происходит, – это твоя вина?

От разочарования мне отчаянно захотелось его встряхнуть. Естественно, фактически это была моя вина. За последние месяцы я и сама достаточно часто себя в этом упрекала.

Люциан провел рукой по волосам, убирая их со лба, и занялся третьей пулей, которая застряла у него в боку.

– Что же такое ценное ты стащила у моего отца?

Я злобно взглянула на него. Он хотел правды? Он ее получит.

– Твое сердце.

Люциан застыл на середине движения. Это краткое промедление говорило лучше тысячи слов. Очевидно, он помнил, что его сердце хранилось не с остальными сердцами брахионов в Патрии, а находилось у его отца. Я отдавала себе отчет, что ходила по тонкому льду. Но, несмотря ни на что, сделала еще один шаг.

– Элиас помог мне похитить его из резиденции Анку. Я просто не могла позволить твоему отцу и дальше шантажировать тебя твоей жизнью.

На имени брата Люциан помрачнел.

– Ну да, конечно, – пробурчал он. Внезапно у него сильно испортилось настроение. Как если бы он разозлился на себя самого за то, что тратил на меня время. Он убрал ациам. – Свой шанс ты использовала. Менее невероятная история, наверно, была бы правдоподобней.

Он рывком встал и направился наверх, на палубу. Оставшиеся в его теле пули, видимо, были для него меньшим злом.

– Спроси своего брата, если не веришь мне! – прокричала ему вслед. Но это никак мне не помогло. Мысли путались. От паники и разочарования сдавило горло. Существовала лишь одна возможность убедить его в моей искренности. Кое-что, что просто невозможно было подделать. Однако это пугало меня сильнее, чем все пули, кинжалы и угрозы, вместе взятые.

Мне нужно было опустить свои стены.

– Люциан, пожалуйста! – услышала я свою собственную мольбу. Но это не спасло меня от неизбежного. Люциан дошел до конца лестницы, он не даст мне второго шанса. В этом плане я слишком хорошо его знала. Поэтому я подавила свой страх и начала делать то, что угрожало меня разрушить. Камень за камнем, удар за ударом я сносила защиту, которая в течение многих месяцев помогала мне выживать. Мой недолгий срыв на вечеринке у Янтис был всего лишь небольшим предзнаменованием, но ничто было не способно подготовить меня к яростной силе, с которой мои эмоции взорвали их тюрьму. Как неудержимый поток на меня обрушились все те чувства, которые я запирала, накапливала, игнорировала, отрицала и подавляла.