Йон Колфер - Парадокс времени [litres]

– Слышу тебя, Элфи. Прикован к столу. Командующий Келп прислал пару писем – спрашивает, где ты. Я скормил ему историю о Ритуале. Думаю, у тебя есть около…

Элфи прервала его болтовню.

– Жеребкинс, послушай меня. Мать Артемиса. Думаю, мы столкнулись кое с чем… очень плохим.

Настроение кентавра мгновенно изменилось. Элфи подозревала, что он трепался только для того, чтобы скрыть беспокойство. В конце концов, сообщение Артемиса и так выглядело достаточно мрачным.

– Ладно, я подключаюсь к системам особняка. Попроси Фаула назвать пароль.

Элфи подняла щиток и взглянула Артемису прямо в глаза:

– Жеребкинс просит сообщить ему пароль системы безопасности.

– Конечно-конечно. – Артемис с трудом сосредоточился, вспоминая придуманное им самим секретное слово. – КЕНТАВР. Прописными буквами.

Отделенный от него многими километрами земной коры, Жеребкинс сохранил комплимент в специальном уголке мозга, предназначенном для особенно приятных воспоминаний. Он собирался извлечь его позже и насладиться драгоценностью за бокалом псевдовина.

– Кентавр. Понял. Вхожу.

Огромный плазменный монитор, вмонтированный в стену, мигнув, ожил. На экране возникло лицо Жеребкинса, сначала размытое, потом идеально четкое. Веб-камера в руке Артемиса зажужжала: кентавр начал дистанционную фокусировку.

– Чем больше точек зрения, тем лучше, верно? – раздался голос Жеребкинса из динамиков системы объемного звучания.

Артемис поднес камеру к лицу матери, стараясь держать ее неподвижно.

– Судя по реакции Элфи, такое состояние тебе знакомо?

Эльфийка указала на кожу Ангелины.

– Обрати внимание, из пор выделяется обильная слизь. Кстати, очень сильно пахнет лилиями, нет никаких сомнений.

– Невероятно, – пробормотал кентавр. – Мы уничтожили ее много лет назад.

– Что невероятно? Что уничтожили? – Фаул-младший уже терял самообладание.

– Понимаешь, Артемис, пока еще рано ставить точный диагноз. Любые выводы преждевременны. Элфи, я должен произвести сканирование.

Капитан Малой поднесла ладонь ко лбу Ангелины Фаул, и универсальный датчик в ее перчатке окутал больную сетью лазерных лучей.

Палец Жеребкинса раскачивался, как метроном, пока информация загружалась в его компьютер. Сие неосознанное движение могло показаться слишком легкомысленным в сложившейся ситуации.

– Ладно, – произнес он через полминуты. – Я получил все, что нужно.

Элфи сжала датчик в кулаке, подошла к Артемису и взяла его за руку, ожидая результатов анализа. На это не потребовалось много времени, поскольку Жеребкинс имел исходное представление о параметрах поиска.

Лицо его, когда он сообщал выводы, сделалось по-настоящему мрачным.

– Компьютер произвел анализ слизи. Боюсь, мы имеем дело с чаротропией.

Артемис почувствовал, как Элфи еще крепче сжала его ладонь. Очевидно, эта чаротропия – скверная штука.

Высвободив руку, он с решительным видом шагнул к монитору.

– Жеребкинс, мне нужны объяснения. Пожалуйста.

Кентавр с тяжелым вздохом кивнул.

– Хорошо. Чаротропия была сущим проклятием для волшебного народца. Исход неминуемо был летальным, с момента заражения до последней стадии проходило три месяца. После этого жить пациенту оставалось не больше недели. В этой болезни слилось буквально все: нейротоксины, распад клеток, сопротивляемость всем обычным методам лечения, невероятная агрессивность. Честно говоря, это поражает воображение.

Фаул-младший стиснул зубы:

– Поверить не могу, Жеребкинс. Наконец хоть что-то поразило твое воображение.

Прежде чем продолжить, кентавр смахнул с носа каплю пота:

– Артемис, от этой болезни нет лекарства. По крайней мере, сейчас. Боюсь, твоя мать умирает. Судя по концентрации веществ в слизи, жить ей осталось двадцать четыре часа. Тридцать шесть, если она будет бороться. Если это тебя утешит, в конце она совсем не будет страдать.

Элфи пересекла комнату и схватила Фаула-младшего за плечо, отметив про себя, каким высоким стал ее друг.

– Артемис, мы можем облегчить ее страдания.

Юноша почти грубо сбросил с плеча ее руку.

– Нет. Я умею добиваться невозможного. Я гений, и мое оружие – информация. – Он снова повернулся к экрану. – Жеребкинс, прости, не сдержался. Теперь я пришел в себя. Ты сказал, что эта чаротропия была настоящим бедствием. Откуда она взялась?

– Все началось с магии, – просто ответил кентавр и тут же пояснил: – Земля питает магию, и когда объем загрязнений возрастает настолько, что планета не в состоянии его поглотить, магия тоже становится грязной. Впервые чаротропия появилась около двадцати лет тому назад в китайском городе Линфен.

Артемис кивнул. Все логично. Линфен имеет дурную славу из-за высокого уровня загрязнения окружающей среды. Этот город является центром угольной промышленности Китая, и воздух в нем насыщен зольной пылью, угарным газом, окислами азота, летучими органическими соединениями, мышьяком и свинцом. Среди китайских работодателей ходит шутка: «Если работник чем-то тебя не устраивает, устрой ему командировку в Линфен».

– Болезнь передается магией, поэтому совершенно невосприимчива к ее воздействию. Она едва не уничтожила волшебный народец. За десять лет мы потеряли двадцать пять процентов населения. Сильнее всего пострадала Атлантида.

– Но вы ее остановили, – не сдавался Артемис. – Нашли лекарство.

– Это сделал не я, – вздохнул Жеребкинс. – Противоядие открыла наша старая знакомая Опал Кобой. На разработку ушло десять лет, она заломила бешеную цену. Нам потребовалось решение суда, чтобы конфисковать все запасы противоядия.

Артемис начинал терять терпение.

– Жеребкинс, мне наплевать на политику. Я хочу знать, что это за лекарство и почему мы не можем ввести его моей матери.

– Долго рассказывать.

– Сократи, – резким тоном потребовал Артемис.

Жеребкинс опустил глаза, словно не мог смотреть на Фаула-младшего.

– Лекарство возникло естественным путем. Многие живые существа имеют целебные свойства и являются естественными усилителями магии, но из-за деятельности человека больше двадцати тысяч этих потенциальных спасителей исчезают каждый год. Опал изобрела простой шприцевой пистолет, чтобы извлекать лекарство от чаротропии, не убивая животное-донора.

Артемис вдруг понял, почему Жеребкинс не может смотреть ему в глаза, и повесил голову.

– О нет. Только не это.

– Опал Кобой нашла противоядие в мозговой жидкости обитающих на Мадагаскаре шелковистых сифаки.

– Я всегда знал, что придется ответить за это, – простонал Фаул-младший.

– К сожалению, шелковистый сифаки считается исчезнувшим видом. Последний его представитель скончался почти восемь лет назад.