Энтони Райан - Песнь крови

— Никому ни о чем не рассказывай. Эта тайна может стоить тебе жизни.

— Хорошо, мастер, — повторил Ваэлин. Он вышел в стылый коридор и направился в северную башню, ежась и кутаясь в одеяло. Холод был такой, что мальчик боялся упасть, не дойдя до лестницы, но молоко, которым напоил его мастер Соллис, согрело и насытило его достаточно, чтобы у него хватило сил пройти свой путь.

Ввалившись в дверь, он обнаружил в комнате Дентоса и Баркуса. Оба бессильно сидели на своих топчанах, на лицах у них отражалась усталость. Как ни странно, после прихода Ваэлина они оживились, вскочили и бросились приветствовать его, хлопая по спине и осыпая натянутыми шутками.

— Что, Сорна, заблудился в темноте? — усмехнулся Баркус. — Ты бы меня, может, и обошел, кабы меня не унесло течением.

— Течением? — переспросил Ваэлин, застигнутый врасплох теплой встречей.

— Я раньше времени полез в воду, — объяснил Баркус. — Выше по течению, перед тесниной. Ну я вам скажу, я думал, что тут мне и конец! Меня выбросило на берег прямо напротив ворот. Но Дентос все равно успел раньше.

Ваэлин бросил одежду на свой топчан и подошел к огню, наслаждаясь его теплом.

— Так ты, значит, был первым, Дентос?

— Ага. Я-то думал, первым будет Каэнис, но его мы пока не видели.

Ваэлина это тоже удивило: Каэнис в лесу чувствовал себя увереннее, чем все они, вместе взятые. Впрочем, ему недоставало силы Баркуса и проворства Дентоса.

— Ну, по крайней мере, остальных мы обошли, — заметил Баркус, имея в виду мальчишек из других групп. — Из них еще никто не вернулся. Ленивые олухи!

— Ага, — подтвердил Дентос. — Я нескольких из них обогнал по пути. Они выглядели растерянными, как девственница в борделе.

Ваэлин нахмурился.

— А что такое «бордель»?

Те двое насмешливо переглянулись, и Баркус сменил тему.

— Мы тут на кухне несколько яблок сперли.

Он откинул свое одеяло и продемонстрировал добычу.

— И пирожков еще. Когда остальные вернутся, устроим пир.

Он поднес ко рту яблоко и смачно его укусил. Все мальчишки сделались заядлыми ворами, воровали тут все, любая мелочевка очень быстро пропадала с концами, если не была надежно спрятана. Соломы в их тюфяках давно не осталось — ее заменили лоскуты материи или мягкой кожи. За воровство карали жестоко, но никто не читал нотаций на тему о том, что это безнравственно или бесчестно, так что вскоре мальчики сообразили, что наказывают их не за то, что они воруют, а за то, что попадаются. Баркус был у них самым ловким воришкой, особенно когда дело касалось еды, и Микель ему немногим уступал, хотя он был больше по части одежды… «Микель…»

Ваэлин уставился в огонь и закусил губу, решая, как лучше высказать заготовленную ложь. «Это плохо, — решил он. — Трудно врать своим друзьям».

— Микель погиб, — сказал он наконец. Он не сумел придумать, как сказать это помягче, и скривился от внезапно сгустившейся тишины. — Он… его медведь задрал. Я… я нашел то, что от него осталось.

Он услышал, как у него за спиной Баркус выплюнул откушенное яблоко. Раздался шорох: Дентос тяжело опустился на койку. Ваэлин скрипнул зубами и продолжал:

— Завтра мастер Хутрил принесет тело, чтобы мы могли предать его огню.

В очаге треснуло полено. Холод почти отступил, кожа у него начинала чесаться от жара.

— Чтобы мы могли возблагодарить его за прожитую жизнь.

Никто ничего не сказал. Ваэлину показалось, что Дентос плачет, но ему не хватило духу обернуться и посмотреть. Через некоторое время он отошел от огня, подошел к своей койке, разложил вещи сушиться, снял с лука тетиву и повесил на место колчан.

Отворилась дверь, вошел Норта, весь промокший, но торжествующий.

— Четвертый! — воскликнул он. — А я-то думал, последним приду!

Ваэлин никогда еще не видел его таким веселым. Это выбило его из колеи. Как и то, что Норта не обратил внимание на их печаль.

— Я заблудился, даже дважды! — со смехом сообщил Норта, бросая вещи на топчан. — И волка видел!

Он подошел к огню, растопырил пальцы, вбирая тепло.

— Так перепугался, что с места двинуться не мог!

— Ты видел волка? — переспросил Ваэлин.

— Ну да! Здоровенная такая зверюга. Но он, похоже, уже был сыт. У него морда была в крови.

— А что это был за медведь? — спросил Дентос.

— Чего?

— Черный или бурый? Бурые крупнее и злее. А черные обычно людей вообще избегают.

— Да не медведь! — сказал озадаченный Норта. — Я говорю, волк это был!

— Не знаю, — сказал Ваэлин Дентосу. — Я же его не видел.

— А тогда откуда ты знаешь, что это был медведь?

— Микеля медведь разорвал, — сказал Баркус Норте.

— По следам от когтей, — сказал Ваэлин, осознав, что обмануть товарищей будет сложнее, чем он думал. — Он… его на куски разорвали.

— Прямо на куски? — с отвращением воскликнул Норта. — Микеля — на куски?

— Потому что дядя говорил, что в Урлише бурые не водятся, — тусклым голосом сказал Дентос. — Они только на севере живут.

— Ручаюсь, это был тот самый волк, что я видел! — в ужасе прошептал Норта. — Волк, которого я видел, он и сожрал Микеля. Он бы меня сожрал, если бы не был сыт!

— Волки людей не едят, — сказал Дентос.

— А может, он бешеный был! — Норта, ошеломленный, плюхнулся на койку. — Меня едва не сожрал бешеный волк!

И так оно и пошло дальше: мальчишки возвращались один за другим, усталые и промокшие, но счастливые оттого, что прошли испытание, и улыбки их тут же исчезали, как только они узнавали новости. Дентос с Нортой спорили про волков и медведей, Баркус разделил свою скудную добычу, и ее съели в угрюмом молчании. Ваэлин кутался в свое одеяло, стараясь забыть обмякшие, безжизненные черты Микеля и то ощущение мертвого тела сквозь мешковину, когда он вырыл в земле неглубокую могилку…

Он проснулся через несколько часов, дрожа от холода. К тому времени, как глаза привыкли к темноте, последние обрывки сна улетучились из его разума. Судя по тому немногому, что осталось в памяти, этот сон было лучше поскорее забыть. Другие мальчишки спали, Баркус храпел, для разнообразия — негромко, поленья в очаге почернели и еле тлели. Мальчик выбрался из постели, чтобы заново разжечь огонь: темнота в комнате внезапно показалась ему страшнее лесного мрака.

— Дрова кончились, брат.

Он обернулся и увидел, что Каэнис сидит на своей койке. Он был одет, мокрая одежда блестела в свете луны, сочащемся сквозь ставни. Лица его не было видно в темноте.

— А ты когда вернулся? — спросил Ваэлин, растирая онемевшие руки. Он и не подозревал, что тело может быть таким холодным.

— Давно уже.

Голос Каэниса звучал вяло и монотонно, без эмоций.

— Про Микеля слышал?

Ваэлин принялся расхаживать взад-вперед, надеясь хоть как-то разогреть мышцы.