Валерий Большаков - Союз нерушимый? [litres]

А я вообще не понимаю, что такого сложного в кулинарии? Надо – натушу жаркого. Надо – сварю борщ. Или пирог испеку. А на сегодняшний семейный ужин я наделал два противня эклеров, начиненных заварным кремом. Пирожные уже готовы, лежат в холодильнике и дожидаются своей очереди на поедание…

Я нахмурился, поймав себя на том, что специально забиваю мысли ерундой и отвожу глаза от Риты. Слишком она близко…

Вероятно, девушка тоже уловила момент искушения, и прошептала игриво:

– Хочешь, я тебя соблазню?

– Лучше не надо, – вздохнул я.

– Почему? – распахнула глаза Сулима.

– Поддамся потому что, – пробурчал я и резко, одним глотком, допил газировку. Эх, коньячка бы граммульку…

– Тебя так просто соблазнить? – Рита туманно улыбнулась румяными губами.

– А это смотря кому, – отрывисто сказал я. – Тебе – в два счета. И влюбленность меня не спасет. Влечение-то никто не отменял! Устою если, буду всю свою жизнь жалеть, что между нами ничего не было. А если схвачу тебя в охапку и… – я коротко вздохнул, – то буду чувствовать вину – и перед Инной, и перед тобой. И вообще…

Сулима зарделась.

– Прости, – покаянно сказала она, касаясь моей руки кончиками пальцев, – я больше не буду…

Часа в три мы разошлись. Всех девушек у нас отбил Ромуальдыч, усадив красавиц в свою «Победу», очень прилично обихоженную и потому резвую, как новенький «жигуленок».

Помахав девчонкам, распрощавшись с «хорошими и верными товарищами», я поплелся домой.

Сугробы на газонах оседали, рыхлели, все больше чернея. В середке каждой снежинки скрывается пылинка, философски подумалось мне.

– Миха…

От неожиданности я споткнулся. Голос Рехавама Алона узнавался сразу, но встретить моссадовца на улице? И…

– Как вы меня узнали? – резко спросил я, оборачиваясь – и столбенея. Я привык видеть Алона бритым, одетым по-европейски, а сейчас на меня глядел пожилой иудей в длинном черном сюртуке, в шляпе, отпустивший бородку и усы. Погода стояла теплая, и ветер, задувавший с ночи, утих, но Рехавам накинул на плечи пальто, такое же старомодное, как и костюм. – Это точно вы?

– Я, я! – захихикал Алон. – Хаим и Леви хоть и не разыскали вас, но сузили круг поисков – они следили за Сарой.

– За какой Сарой?

– Ну-у, не знаю точно, как ее зовут и в каком она звании… – усмехнулся старик. – Помните одесские события? Сара вышла тогда на Рубена, чтобы взять под контроль КГБ всю его группу, но вмешалась банда «спартаковцев». Помните? В тот день вы спасли Сару…

– Ах вот оно что…

– Да-а! – удовлетворенно произнес иудей. – Сара не однажды проявляла интерес к 12-й школе… Ну, остальное – дело техники, скучные шпионские штучки. Мне хватило недели, чтобы найти вас. Кстати, без парика вы гораздо симпатичнее!

– А угодить в застенки КГБ не боитесь? – похмыкал я.

– Ах, да сиживал я в этих застенках, – небрежно отмахнулся Рехавам. – Ничего особенного, не гестапо. Приехал я под чужим именем и не один, а с целой делегацией. Мы все – подданные королевы Нидерландов и боремся за мир во всем мире! Осматриваем места массовых казней евреев, расстрелянных и замученных в войну. От маршрута не отклоняемся – начали с Украины, потом двинемся в Белоруссию и Прибалтику. А в Первомайске находился румынский концлагерь… – Спохватившись, он заторопился: – Пойдемте, наверное, незачем привлекать внимание. КГБ любит сопровождать иностранцев, особенно с загнивающего Запада! Сделаете вид, что провожаете старого больного еврея…

Он засмеялся, будто закудахтал, и мне стало ясно, что Алон получает от ситуации огромное удовольствие. Мы пошагали не спеша, направляясь к мосту. Рехавам нарочно сутулился, кряхтел и шаркал, не выходя из образа дряхлого старпера.

Я не оглядывался, высматривая невидимую «семерку», – еще неделю назад Марина нарисовала на колонне ротонды давно ожидаемый мною знак – три звездочки подряд. Меня перестали искать! «До особого распоряжения»… Вряд ли Андропов решится отставить поиск вообще – это его обязанность и долг, просто слежка станет тоньше, с выдумкой. Пусть! Окольные пути длиннее…

– Миха, я не расспрашиваю о ваших целях и не хочу навязывать свои услуги, – негромко проговорил Рехавам, – но все же буду очень рад, если вы воспользуетесь моей помощью. Передать вам микропроцессор, или как он там называется, это пустяк – пошел, да купил. А ведь я могу пригодиться вам в делах, куда более серьезных. Можете смеяться над старым евреем, но помогать вам – это для меня ни с чем не сравнимое счастье, возвышающее душу!

– Все ли дела способны возвысить ее? – рассеянно сказал я.

– Все! – уверенно кивнул Алон. – Даже сущая мерзость оправдана высокой целью, а иной вы перед собой не ставите – я знаю это, потому что верю. Открою свои карты, хоть и не играю в азартные игры, хе-хе… С недавних пор я заведую спецотделом Моссада, напрямую подчиняясь директору, моему давнему приятелю. И это далеко не все. Открою вам мой самый большой секрет: я давно уже перетянул на свою сторону небольшую, но сплоченную команду выдающихся спецов – это моя личная группа. Верные сыны Израиля, они изредка, по моему приказу…

мм… исправляют ошибки хитроумных политиков. Считайте, что и я, и мои люди в полном вашем распоряжении, Миха!

Я помолчал. Мы шагали по мосту, внизу замерла Синюха. Лед, сковавший ее, прорыхлел, расходился трещинами, в разводьях блестела вода. Неделя максимум – и льдины тронутся, поплывут по холодной воде, сталкиваясь и крошась. Весна тут ранняя…

– Есть такой человек, – проговорил я спокойно, сухо даже, – зовут его Збигнев Бжезинский. Он ярый враг моей страны, автор пресловутой стратегии антикоммунизма, и вообще… та еще сволочь. Осенью этого года Израиль выведет свои войска с Синая и вернет Египту часть полуострова. И я вот думаю: а не с подачи ли мистера Бжезинского такой подарочек арабам? Два года спустя Збиг станет советником президента Картера и разработает секретную программу по вовлечению СССР в дорогостоящий военный конфликт в Центральной Азии, чтобы устроить нам «свою вьетнамскую войну». И это таки произойдет. Он затеет операцию «Полония», чтобы отторгнуть Польшу, вырвать ее из соцлагеря, и такой кунштюк Збигу тоже удастся. В общем, пакостей он наделает достаточно, и не только нам, но и вам. В том же семьдесят седьмом году на выборах в Израиле победит Менахем Бегин, а годом позже он встретится в Кэмп-Дэвиде с Анваром Садатом – и подпишет с ним мирный договор… Все, как задумал Бжезинский, самый высокопоставленный антисемит в США, все, лишь бы ослабить Израиль! И у него опять все получится – в семьдесят восьмом году ваша страна потеряет три четверти своей территории, которые пока еще составляет Синайский полуостров, и признает независимое палестинское государство.