Дженнифер Доннелли - Сестрица [litres]

– Нет, вряд ли, – ответила Изабель, выжимая мокрые волосы.

– Еще как посмеялась бы!

Изабель покачала головой:

– Я на ее месте посмеялась бы. А Элла? Да ни за что. В этом была ее сила. И моя слабость.

И она снова ушла с головой под воду. А когда показалась на поверхности, мадам уже не было.

Она смотрела на ласточек, которые рассекали воздух у нее над головой, слушала лягушек и сверчков. Мысли крутились вокруг Танакиль и ее помощи, возможность заслужить которую казалась теперь далекой, как звезды. Как она сможет найти куски своего сердца, если целыми днями только и делает, что режет капусту? Изабель подумала о людях, которые спалили их дом и никогда не дадут ей забыть, что она всего лишь страшная мачехина дочка.

«Наверное, мне уже никто не поможет, – думала она. – Наверное, придется учиться жить с этим».

Именно так советовала поступить Тетушка. «Ах, дитя мое, – сказала она ей вечером того дня, когда они перебрались на ферму. – Многим из нас выпадает тяжелая доля, но ничего не поделаешь, приходится мириться с этим. Выбора-то у нас нет».

Возможно, старуха была права. Ощущение безнадежности придавило Изабель с тех самых пор, как они оказались на ферме Ле Бене. В ее здешней жизни не было ничего, кроме коров да капусты: казалось, так оно и останется навсегда.

– Уже полдень, а вы еще и половины повозки не накидали, – вдруг раздался голос несколькими рядами дальше того места, где стояла Изабель. Он вывел девушку из раздумья.

Настроение Изабель, и без того неважное, совсем испортилось. По сравнению с тем, кому принадлежал голос, даже Тетушка казалась безудержной оптимисткой.

Этим человеком был Гуго, сын мадам Ле Бене.

Плечи Изабель взлетели к ушам.

– Я знаю, что мы еще не наполнили повозку, Гуго. Спасибо, – ехидно поблагодарила она.

Гуго моргнул, глядя на нее сквозь толстые стекла очков.

– Я просто так.

– Да, я знаю, что ты просто так.

В их нынешней жизни было немало неприятного. Приходилось терпеть голод. Усталость. Спать на сене. Убирать из коровника навоз. Натруженные, обветренные руки кровоточили и болели. И все же неприятнее всего было видеть каждый день нахмуренного, угрюмого Гуго. Ему не нравились Тави и Изабель, и он не упускал ни одного шанса показать это им.

– Не наполните опять повозку, не получите супа на ужин, – сказал он.

– Так возьми и помоги нам. Глядишь, дело быстрее пойдет. К вечеру и управимся, – сказала Тави.

Гуго помотал головой:

– Не могу. Плуг точить иду. И потом…

– Гуго! Эй, Гуго! – окликнул его кто-то, не дав ему закончить.

Гуго, Изабель и Тави повернулись и увидели повозку, которая подъезжала к ферме. В ней сидели два парня. Изабель узнала их. Солдаты полковника Кафара, состоявшие по провиантской части. Они каждый день приезжали на ферму за овощами.

– Теперь вам придется помогать Клоду и Реми, – сказал Гуго. – Так сказала мать. Это займет у вас не меньше часа. Значит, ходить вам опять голодными.

В голосе Гуго не прозвучало ни радости, ни злорадства, он просто констатировал факт. Так старики предсказывают дождь.

– Ну так поделись с нами своим ужином. Возьми да и принеси его на сеновал, как стемнеет, – предложила Тави.

– Это же суп. Как я вынесу из кухни суп?

– Так принеси хлеба. Улучи минуту, когда никто не будет смотреть, заверни кусок хлеба в салфетку и сунь в карман.

Гуго помрачнел.

– И зачем только вы сюда явились. Вечно выдумаете что-нибудь… эдакое, – вздохнул он. – Так нельзя. Девушки так себя не ведут. Думать должны мужчины. Это я должен был придумать, как украсть хлеб.

– Ну так придумай! Придумай, как стащить для нас сыру. Кусочек ветчины. Что-нибудь придумай, пока мы не померли тут с голоду! – прикрикнула на него Тави.

– Эй, Гуго! Где тут у тебя картошка? – окликнул его Клод. – Повар сказал, чтобы мы привезли сегодня картошку и морковь. Привет, Изабель. Привет, Тави. Здрасьте, мадам де ла Поме.

Маман, которая все еще разговаривала с капустой, отвлеклась.

– Ваши светлости, – глубоким реверансом приветствовала она парней. – Вот видите, девочки? – высокомерно добавила она, повернувшись к дочерям. – Следить за своей внешностью никогда не вредно. Нас посетил сам папа. И испанский король.

Клод и Реми недоуменно переглянулись.

– Не обращайте внимания, – сказала им Изабель.

Гуго кивнул в ту сторону, откуда они явились.

– Ну и пыль вы подняли там, на дороге, – сказал он парням. Дорога была в полумиле от капустного поля, высокая живая изгородь скрывала ее от глаз, но было видно, как над ней колышется густая масса пыли, похожая на облако.

– Это не мы, – ответил Реми. – Это еще раненых везут.

Гуго снял очки, протер их краем рубахи, надел и внимательно поглядел на облако. Оно поднималось все выше и выше, как грозовая туча на подходе.

– Судя по всему, много, – сказал он.

– Фургоны с ними на всю дорогу растянулись, – сказал Реми. – Куда ни глянешь, до самого горизонта только их и видно. – И он посмотрел на поводья, которые держал в руках. – Мы проигрываем.

– Да ладно тебе, Реми. Это только пока нас с тобой там нет! – хохотнул Клод, толкая его локтем в бок. – Вот я как воткну свой меч Фолькмару в задницу, так он и побежит отсюда до самой границы!

Реми улыбнулся в ответ, но улыбка вышла вялой, неубедительной.

Изабель знала, что обоих пареньков вот-вот отправят на передовую. И невольно подумала о том, увидит ли их снова. Или им, как и нынешним раненым, предстоит вскоре трястись по колеям разбитых сельских дорог в скрипучих повозках, кому без руки, кому без ноги? А то и лежать в неглубокой, наспех вырытой могиле, не увидев родного дома?

За последние дни Изабель, работая вместе с Клодом и Реми на погрузке овощей, кое-что узнала о парнях. Смуглый, темноглазый Клод был родом с юга, из семьи рыбака. Реми, светловолосый и бледный, был с запада, из семьи печатника; паренек подавал надежды и со временем мог бы не только печатать книги, но и писать их сам. И тот и другой так же мало помышляли стать солдатами, как она – выйти за принца. Но за обоих сделали выбор, послав их в бой, так же как за Изабель решили, что ей надо отрезать себе пальцы.

Оставив Маман в обществе капусты, Тави и Изабель пошли помогать парням. Гуго решил тоже подставить плечо. Когда последний мешок картошки лег на свое место, Реми и Клод уселись на облучок.

– Завтра увидимся, – сказал Гуго, щурясь на них.

Но Клод покачал головой:

– Завтра к вам приедет кто-нибудь другой. Мы с Реми выступаем в поход.

С минуту было тихо; наконец Гуго сказал:

– Ну, значит, увидимся, когда вы вернетесь.

Кадык на тонкой шее Реми с усилием двинулся вверх и вниз. Он опустил руку за пазуху и вытащил оттуда серебряную цепочку. На ней висел крестик.