Глен Кук - Хроники Империи Ужаса. Нашествие Тьмы [книги 3-5] [сборник litres]

– Если бы я сумел с ним связаться, эту войну еще можно было бы остановить. Твой отец – он тебя послушает?

– Да. – Даже по прошествии стольких лет у нее не оставалось сомнений.

– Он изменился. Теперь он толстый старик. Говорят, он сошел с ума.

– Знаю. Люди из пустыни приходят к Гаруну и все это говорят. Говорят, будто он предал идеи, ради которых захватил Павлиний трон… Люди вроде Насефа сделали его другим.

– Насеф умер много лет назад. Я сам его убил.

– Бандит по имени Насеф мертв, но осталось много таких, как он. Они окружили отца стеной и забрали у него власть.

– У него все равно остается право голоса. Правоверные поддержат его, если он выступит публично. Скоро ведь Дишархун?

Во время праздника Дишархун, или Священной недели, в Аль-Ремише собирались паломники, чтобы послушать Эль-Мюрида.

Рагнарсон думал только о Кавелине. Если Гарун попытается вторгнуться со стороны Кавелина и Тамериции и потерпит неудачу, у Эль-Мюрида появится законный повод ответить, что может привести к новым войнам.

– Мало мне проблем? – пробормотал он. – Гарун, Гарун… может, мне и впрямь следовало перерезать тебе горло много лет назад.

Он все еще считал Гаруна другом, но на самом деле тот никогда ему по-настоящему не нравился. Парадокс. Гарун всегда был слишком сосредоточен на самом себе.

– Маршал?

– Дерель? Еще минуту. – Он обратился к Ясмид: – Покажешь лицо?

Она снова опустила вуаль:

– Решу, когда его увижу.

Браги подошел к двери:

– А, господин посол. Спасибо, что смог прийти.

– Мне тоже нужно с тобой поговорить, маршал. Наша разведка…

– Прошу прощения. Дерель, пошли за Вальтером, его женой и полковником Орионом.

– Он только что…

– Знаю. Есть кое-какие новости насчет Бальфура. Мне нужно снова с ним увидеться. И выясни, не знает ли кто, где Требилькок.

– Уже лечу. – Пратаксис был недоволен. Его личные исследования страдали, пока ему приходилось заниматься делами, с которыми прекрасно справился бы Гьердрум.

– Спасибо, посол. Входи.

Хабибулла бросил подозрительный взгляд на женщину:

– Да. Тот бандит бин Юсиф…

– Знаю. И ты наверняка ведь знаешь, в чем дело?

– Что?

– Ходят весьма интересные слухи. О человеке, который заплатил за похищение моего друга. Который, в свою очередь, оказался другом бандита, о каковом ты только что упомянул.

Хабибулла предпочел не отвечать.

– Вероятно, ты тоже слышал эту историю. Особенно ту ее часть, в которой похитителям не удалось доставить добычу на место. – Он повторил рассказанное Ясмид.

– Где ты услышал эту сказку?

– Из нескольких источников. Сегодня – вот от этой дамы.

Хабибулла снова смерил ее взглядом.

– Зачем Шинсану похищать толстяка-факира?

– Хороший вопрос. Мне даже интересно, зачем это нужно агентам Эль-Мюрида.

Хабибулла начал оправдываться.

– Да, понимаю, – кивнул Браги. – Но теперь мы делаем вид, будто обо всем забыли и все простили. Разве не Эль-Мюрид говорил, что прощение свято?

– То, что совершил толстяк, было преступлением против самого Господа…

– Нет, Хабибулла, – вмешалась Ясмид. Посол повернулся к ней. – Ты его ненавидишь, поскольку он выставил вас дураками. – Она обратилась к Рагнарсону: – Мужчины моего народа могут простить рану, оскорбление, убийство – как и поступил Хабибулла. Но он не смог забыть о боли, которую ощутил, когда его выставили идиотом перед друзьями среди Непобедимых. Нет, Хабибулла. Признайся – он рассказывал тебе истории и показывал фокусы, а ты поверил, будто он твой друг. Ты говорил о нем со мной. А он тебя обманул. Именно потому ты рискнул очередной войной, лишь бы до него добраться.

– Кто ты такая? Маршал?

Рагнарсон улыбнулся и облизал губы:

– Господин Хабибулла, думаю, ты уже и сам догадываешься.

Ясмид сбросила вуаль, и Хабибулла уставился на нее. И его ошеломила вовсе не ее смелость.

– Нет. Это какой-то фокус, маршал. Ты что, заключил союз со слугами преисподней? Вызываешь мертвых, чтобы надо мной поиздеваться?

– Думаю, Хабибулла был в меня влюблен. Тогда я этого не понимала, но теперь считаю, что в меня были влюблены многие.

– Моя госпожа…

Круглыми глазами Рагнарсон смотрел, как Хабибулла становится на колени и, опустив голову, протягивает перед собой руки со скрещенными запястьями. То был крайний жест отчаяния человека, отдающего себя в рабство.

В том, что перед ним действительно Ясмид, Браги больше не сомневался.

– Встань, Хабибулла. – Ясмид снова закрыла лицо.

– Чего желает от меня моя госпожа?

– Честного разговора с маршалом.

– Я уже узнал все, что хотел. За исключением одного: можешь ли ты доставить ее к отцу? Более успешно, чем вышло с моим другом?

Хабибулла снова стал прежним послом Эль-Мюрида:

– Зачем?

– От твоего начальника мне никакой пользы. Я и слезы бы не проронил, если бы кто-то воткнул нож ему в глотку, – мир от этого стал бы лучше. Поэтому и бин Юсиф интересует меня не больше, чем требуется для поддержания мира с Хаммад-аль-Накиром. Но сейчас, когда Шинсан сует нос в дела Кавелина, этот мир для меня важнее всего. Утопающий хватается за соломинку. Мне нужна свобода с флангов. А Ясмид, насколько я понял, может сыграть роль посредника в мирных переговорах между ее отцом и мужем.

– Мужем?

– Бин Юсифом. Ты не знал?

«Теперь он у меня в руках», – подумал Рагнарсон.

– Это правда, – сказала Ясмид. – И это был мой сознательный выбор, Хабибулла. – Она объяснила, как ей удалось добиться относительного мира в последние годы. – В отличие от маршала, меня не волнует Шинсан, но я встану на сторону Рагнарсона, чтобы не дать моим людям перерезать друг друга.

– У тебя есть дети? – спросил Хабибулла. – Он страшно страдает, что у него нет внуков. Войны лишили его этой надежды.

– Сын. Мегелин Мика бин Гарун.

– Он будет счастлив, узнав об этом.

Прежде чем Эль-Мюрида призвал Господь, его звали Мика аль Рами.

– Куда логичнее было бы послать твоего сына, – заметил Рагнарсон. – Тогда у каждой стороны в заложниках оказался бы ребенок другой.

– Нет. Мегелин убил бы деда.

– Риск можно уменьшить.

– Я все решила, маршал. Весь риск я возьму на себя.

– Посол?

– Да?

– Возьмешься ее сопровождать? Или и дальше будешь настаивать на войне, которая из-за твоих действий стала почти неизбежной?

– Я пока не поцеловал кинжал харишей. Не думал, что последствия могут быть столь серьезны – из-за какого-то толстяка, полного нуля, обитателя трущоб. Кто заметит? Кто бы обратил на него внимание? Все равно не понимаю.

– А я не понимаю, зачем он тебе до сих пор нужен.

– Я готов. Я все сделаю для госпожа Ясмид.

– Хорошо. Сообщишь, как все прошло. Да, и еще одно. Если тебе вдруг придет в голову очередная безумная идея, получи сперва одобрение Аль-Ремиша.