Вадим Панов - Прошлое должно умереть

– От отсутствия языка еще никто не умирал, – продолжил главный.

– А от чересчур длинного – дохнут постоянно, – добавил недружелюбный.

Недружелюбно добавил.

Впрочем, какого дружелюбия можно ждать от спорки?

Нечистые люди, искореженные и переломанные кошмарным Белым Мором, долгое время были отверженными, лишенными всяких прав изгоями и даже объектом охоты. Их боялись и презирали, в них видели залог возвращения страшной болезни, некогда выкосившей половину Герметикона, и несмотря на то что лед взаимного недоверия постепенно истончался, людям было еще очень далеко до нормальных отношений с нечистыми.

И неизвестно, сумеют ли они сей путь пройти.

– Долго еще?

– Ты сразу поймешь, когда мы окажемся на месте.

– Как?

– Ну ты же не дурак. Наверное. – Главный выдержал паузу. – Хотя и пришел сам.

Недружелюбный снова хмыкнул, Мааздук снова не нашелся с ответом.

Хотя, с другой стороны, охранник был прав: поскольку пленника вели на встречу с очень уважаемой ведьмой, можно сказать – жрицей, то окажется он, скорее всего, в священном месте. А священные места спорки не узнать невозможно, особенной красотой они не отличались: среди нечистых почти не встречались талантливые художники или архитекторы, способные привнести в строгость догматов изящные дополнения, а сам их культ был относительно юн и тяготел к примитивизму, все еще выискивая истину в первобытной простоте. И все священные места спорки, которые Ричард видел до сих пор, он мысленно называл капищами: в них обязательно стояли грубые истуканы, обмазанные то ли кровью, то ли краской, иногда – резные тотемные столбы, всегда – замысловато разложенные камни разного размера, звериные шкуры, натянутые на деревянные рамы, и обязательно – огонь. Костер, очаг, курильня – без огня не обходилось ни одно нечистое капище. Зато спорки прекрасно себя чувствовали без массивных каменных соборов, шпили которых почесывали заплутавшие облака, без звучных колоколен, без изображений Добрых Праведников, статуй святых, в общем, без всего, чем славились и поражали воображение верующих олгеменические храмы.

Однако нужно заметить, что храмы и капища Мааздук до сих пор посещал по доброй воле, сейчас же его сопровождали грубые воины, а руки были крепко связаны за спиной.

Но это обстоятельство его не смущало.

И не пугало.

Ричард искал помощи, пытаясь спастись от неминуемой смерти, догадывался, что нечистые отнесутся к нему с подозрением, и был готов к любым испытаниям. Точнее, был уверен, что способен пройти любые испытания, чтобы выжить и… отомстить.

«Я справлюсь! Я смогу!»

Поэтому его не пугали ни стянутые за спиной руки, ни грубость стражей. Что же касается ведьмы… Воздействовать на нее Мааздук мог только одним способом: даром убеждения. Только даром убеждения, поскольку репутация и положение играли против него, но Ричарду было что предложить, и он верил, что цена окажется привлекательной. Не зря же он два месяца пробирался на Ямну, прячась в трюмах грузовых цеппелей и постоянно меняя документы, прожил на планете спорки две недели, настырно добиваясь встречи с кем-нибудь из высших ведьм, в конце концов был похищен – именно так: схвачен, связан и брошен в каюту без иллюминатора, в которой провел больше суток, – и после всего этого оказался здесь: в скалистых и безжизненных, как сама Пустота, горах. Все было не зря, потому что, пожелай нечистые его убить – перерезали бы глотку в сферопорту и кинули в канаву.

Не перерезали.

Привезли сюда.

А значит, можно потерпеть и связанные руки, и грубое обращение, и долгое, довольно тяжелое путешествие по горам. Ричард не считал шаги, но понял, что они преодолели не менее двух лиг, и хотя двигалась маленькая процессия без особой спешки, горная тропинка украла изрядно сил, ноги начали гудеть, а дыхание – сбиваться.

– Стой!

«Наконец-то!»

Пленник послушно замер и внимательно оглядел зев небольшой пещеры. Из него явственно тянуло холодом, и в подступающих сумерках проход казался чернее самой черноты.

– Нам сюда?

– Тебе сюда, – уточнил главный стражник.

– А вам?

– Дальше идешь один, – продолжил спорки. – Если испугаешься, не возвращайся – не выпустим. – Он выразительно потряс винтовкой с примкнутым штыком и закончил: – Все понятно?

Сомнения в том, что нечистые сдержат слово, у пленника отсутствовали, поэтому ответил он предельно искренне:

– Более чем.

– Вот и хорошо. – Недружелюбный зашел за спину и перерезал веревку. – Ступай.

– Как долго мне идти? – поинтересовался Ричард, разминая руки. Но не оборачиваясь, а продолжая с подозрением рассматривать зев.

– Увидишь.

– Что там будет?

– Узнаешь.

– Может быть, узнаешь, – уточнил недружелюбный. – Если успеешь.

Главный коротко хохотнул.

– Одно скажу точно: шакалов там нет.

– Они сюда не приходят.

– Боятся.

«Первая хорошая новость за последний час».

– Факел дадите? – осведомился Мааздук.

– Не понадобится, – мотнул головой недружелюбный.

– Захочешь пройти – пройдешь без факела, – добавил главный.

– Но можешь отказаться прямо сейчас.

– И что тогда? – заинтересовался Ричард.

– Мы тебя убьем, – радостно сообщил недружелюбный. И снова достал нож, которым перерезал веревки. На этот раз пленник стоял к спорки лицом и сумел оценить и размер клинка, и его очевидную остроту.

– Убьем быстро и безболезненно, – добавил главный.

– Один укол в сердце.

– Но закапывать не будем…

– Да, да, я помню: шакалы все сделают за вас, – протянул Ричард.

– Что? – не расслышал недружелюбный.

– Я, пожалуй, рискну зайти в пещеру.

– Мы предупредили.

Спорки рассмеялись.

Ричард из вежливости улыбнулся жизнерадостным стражникам, после чего отвернулся и уверенно шагнул в пещеру. Тут же остановился, привыкая к окутавшей его тьме, ощупал стены, определяя размеры коридора, убедился, что может не нагибаться, и медленно направился вперед. Идти было легко, поскольку каменный пол пещеры оказался ровным, словно вытесанным старательными рабочими, и лишенным препятствий, но буквально через десять шагов Ричард почувствовал едва уловимый запах благовоний… нет… не благовоний… Точнее, не только благовоний. Из небольших отверстий в стенах до Мааздука долетал сладковатый запах ароматических трав, смешанных с наркотическими кореньями, скорее всего, с болианой, но, возможно, неизвестный аптекарь добавил что-то еще. Смесь получилась не настолько сильной, чтобы свалить с ног, но голову туманила.

«Ах да, я ведь иду к ведьме…» Жрицы нечистых были гипнотами, умели проникать в головы людей, читать их память и даже мысли, а хитроумно составленные смеси снижали инстинктивное или осмысленное сопротивление, приводя головы жертв – или пациентов – в удобное ведьмам состояние.