Георгий Савицкий - Круговая оборона [litres]

– Verdammt! – Проклятье! – То же самое сказал адмирал Лютьенс капитану «Бисмарка» Линдеману. А ведь тот предостерегал его, настаивал на том, чтобы уйти. Но ослепленный легкой победой над английским линкором «Худ» адмирал Лютьенс и слушать не хотел капитана. В итоге «Бисмарк» был уничтожен в неравной схватке с британскими линкорами и авианосцами… Сейчас я веду тяжелые канонерские лодки, названные именами двух погибших морских офицеров с погибшего немецкого линкора! И оказываюсь почти в такой же ситуации! Вы не находите, герр генерал-полковник, что история повторяется?.. Я, как и все моряки, суеверен.

– Zum Teufel! – К черту! К черту суеверия, когда на карту поставлен наш успех! – с жаром ответил фон Манштейн. На самом деле сейчас на карту был поставлен его личный успех.

Он должен во что бы то ни стало продемонстрировать успех собственного предприятия с тяжелыми канонерскими лодками. А для этого необходимо обстрелять еще и освобожденную недавно русскими Балаклаву. Контрудар защитников Севастополя болезненно отразился на репутации генерал-полковника фон Манштейна, и теперь ему нужно реабилитировать себя в глазах безумного фюрера.

Оперативная эскадра «Schwarzes Meer» ушла мористее, но вскоре появилась Балаклава. Обе тяжелые канонерские лодки ударили по берегу из своих 380-миллиметровых орудий. На этот раз сильного сопротивления не было, и тут уже броненосец «Шлезвиг-Гольштейн» тоже вдоволь покуражился, задействовав главный калибр 280-миллиметровых орудий. С берега били лишь пушки полевой артиллерии русских, но они были очень быстро подавлены огнем тяжелых канонерок и одного броненосца.

После этого вся эскадра контр-адмирала Клаусена отвернула в море и взяла курс на румынский порт Констанца. Переход под покровом ночи удался, и под утро оперативная эскадра «Schwarzes Meer» уже была под защитой береговых батарей и авиации Люфтваффе.

Отдав швартовы, экипажи тяжелых канонерских лодок сразу же приступили к более точному подсчету потерь. На головном «Лютцове» не досчитались двоих артиллеристов-зенитчиков – по-видимому, их смыло волной. На гораздо больше пострадавшем «Линдемане» убитых и раненых переправили в румынский госпиталь. Технические службы сразу же занялись ремонтом разбитого взрывом руского снаряда дизеля и починкой трубопроводов и разорванных электрических кабелей. На палубе демонтировали разбитые кормовые 105-миллиметровые сдвоенные зенитки и счетверенные зенитные автоматы по бортам.

На броненосце «Шлезиен» также велись ремонтные работы. Сверкала сварка, шипели газовые резаки, срезая вздыбившийся металл вокруг уродливых пробоин. Тонны металлоконструкций переносились кранами на борт корабля и максимально быстро монтировались. Все остальные корабли пополняли припасы перед возвращением в оккупированный немцами и румынами порт Одессу.

Из оккупированной Одессы генерал-полковник фон Манштейн радировал прямо в ставку Гитлера об удачном огневом налете на Севастополь. Особенно он подчеркнул «неотвратимую мощь германского оружия, обрушившуюся на русский город-крепость». Как они и условились с контр-адмиралом Клаусеном, в победной реляции фюреру не было ни слова об уничтожении ответным огнем русских одного из «Зибелей». И уж тем более – ни слова не было сказано о повреждении «Капитан цур-зее Линдемана» и «Шлезиена». В самом деле, зачем расстраивать истеричное начальство такими мелочами и пустяками, как гибель пары десятков немецких моряков…

Тридцать пятая береговая батарея праздновала победу. Впервые за все время героической обороны Севастополя артиллеристы вели бой с крупным корабельным соединением противника. Особено отличились канониры первой броневой башни под командованием лейтенанта Александра Конякина. Именно они взорвали прямым попаданием самоходную артиллерийскую баржу «Зибель» и положили снаряд точно в корму тяжелой канонерской лодке немцев! Проявили себя все: помощник командира первой башни лейтенант Адольф Роттенберг, командиры отделений Бащенко и Паринов, командир орудия Роман Чападзе, политрук первой башни Василий Труфанов, комендоры орудий.

Расчет второй башни тоже лаптем щи не хлебал – уложили-таки пару 305-миллиметровых в немецкий броненосец, да так, что тот задымил!

После поздравлений и традиционного шампанского, которое, по обыкновению, лилось рекой, Алексей вместе с комиссаром батареи Виктором Ивановым отправились оформлять наградные документы. Командир батареи тяжело вздохнул.

– Ты чего, комбат? – удивился старший политрук.

– Да устал я, Виктор Ефимович – уже целую гору рапортов в штабы отписал по этому морскому бою! Во всех подробностях.

– Ну, ничего, командир, наградные оформлять – это хлопоты приятные!..

– Да кто ж спорит…

Уже за полночь Алексей вышел на плац перед входом на батарею – подышать свежим воздухом. Неподалеку находилась позиция одного из зенитных орудий батареи ПВО, прикрывающей «сухопутный линкор» и расположенный в нескольких километрах Херсонесский полевой аэродром. Зенитчицы – молодые девчонки в стальных касках, которые им были велики и явно тяжелы, в перетянутых брезентовыми ремнями гимнастерках несли круглосуточную вахту. На счету у них было уже по несколько сбитых «Юнкерсов», «Хейнкелей» и «Мессеров». А на сердце – по несколько похороненных здесь же, в каменистой и неподатливой крымской земле, боевых подруг…

Негромко окликнул часовой, взяв автомат «ППШ» на изготовку. Алексей ответил пароль. Передвигаться по территории батареи ночью без особой надобности не разрешалось, но командир все же воспользовался служебным положением в личных целях.

– Здравия желаю, наши небесные защитницы, – полушутя-полусерьезно приветствовал Алексей зенитный расчет 85-миллиметровой полуавтоматической пушки.

– Здравия желаю, товарищ комбат. За время вахты чрезывчайных происшествий нет, зафиксирован пролет двух групп немецких бомбардировщиков над зоной ответственности соседней батареи. Орудие огня на поражение не открывало. Докладывает командир орудия старший сержант Ольга Иванова.

– Вольно.

На позициях этого орудия размещался еще и командно-дальномерный пост. Алексей подошел ближе. На вахте возле трубы дальномера стояла Карина. Остальные девушки, увидев командира батареи, как-то незаметно разошлись, оставив их вдвоем.

Временами Алексей начинал тяготиться своей командирской должностью. Ведь он должен оставаться примером для подчиненных, а это значило – смирять свои чувства к любимой девушке. Он буквально с ума сходил, особенно учитывая тот факт, что Карина несла службу на зенитной батарее и подвергалась смертельной опасности.