Георгий Савицкий - Круговая оборона [litres]

– Завтракать будете, товарищ комбат? – Тут же появился дежурный матрос с камбуза в безукоризненно белом фартуке и белой шапочке.

– Да, Степан, перекушу, и чаю крепкого сделай, пожалуйста. – В армии, где все построено на иерархии, субординации и безусловном подчинении, особенно важны простые человеческие отношения. Поэтому Алексей ко всем относился уважительно, но без панибратства. Интересовался проблемами и заботами небольшого, но сплоченного коллектива береговой батареи.

Позавтракав свежей отварной картошечкой с жареной рыбой и с удовольствием выпив чаю, Алексей глянул на часы – без четверти семь, через пятнадцать минут – построение.

Личный состав Тридцать пятой бронебашенной построился перед входом на батарею под навесом из маскировочной сети. Кстати, здесь было не жарко, а площадка перед входом в скальный, усиленный фортификационным бетоном подземный массив давно была превращена в плац.

– Равняйсь! Смирно!

Под величественные звуки Гимна СССР по флагштокам заскользило красное полотнище с золотой звездой, серпом и молотом. А рядом затрепетал на ветру белый с синей полосой внизу, со звездой, серпом и молотом флаг РККФ.

– Товарищ командир батареи, за время несения боевых вахт происшествий не было. Личный состав – полностью. Лиц, незаконно отсутствующих, нет! – привычно и четко доложил перед строем помощник комбата Никульшин.

– Здравия желаю, товарищи краснофлотцы!

– Здра… желаем, та…щ командир батареи!!! – рев луженых глоток артиллеристов береговой обороны, казалось, был способен перекрыть гром залпов собственной батареи.

– Вольно, разойдись. Товарищи командиры, личный состав – в вашем распоряжении.

Алексей в каске и с автоматом в сопровождении комиссара батареи Виктора Иванова направился к позициям, в штаб батальона, прикрывавшего «Тридцатьпятку» с суши. Рубеж ощетинился орудийными и пулеметными стволами в капитальных железобетонных казематах. Тяжелые противотанковые ежи и ряды колючей проволоки прикрывали подступы. В окопах шла своя, обычная жизнь. Алексей старался соблюдать ротацию. Если позволяла обстановка, периодически отводил то одну, то другую роту, чтобы люди могли отдохнуть, вымыться, относительно спокойно выспаться под защитой железобетонных сводов бронебашенной батареи.

Беречь солдат – это ведь не только не подставлять их напрасно под пули. Необходимо давать им отдых, своеобразную психологическую разгрузку, заботиться о тех, кто стоит на самых передовых рубежах обороны против многотысячной гитлеровской группировки. Горячее питание, гигиена, более-менее спокойный сон, кино по выходным, нечастые, но долгожданные увольнительные в Севастополь – все это помогало морякам и солдатам морской пехоты, стрелковых линейных частей, что называется, не «слететь с катушек».

Алексей перекинулся словами с солдатами на стрелковой позиции, зашел в блиндаж к старшему лейтенанту – замкомбата. Он принял командование после ранения командира батальона. Немолодой седоусый вояка с продубленным, изрезанным морщинами лицом и неожиданно ясными голубыми глазами, видимо, выслужил офицерское звание из сержантских лычек. Он обстоятельно доложил обстановку, посетовал на то, что все равно не хватает пушек полевой артиллерии. Но зато похвастался тремя трофейными «Косторезами» – так бойцы называли немецкие пулеметы «Maschinengewehr-42».

Вместе они вышли из блиндажа и направились по окопу. Внезапно в отдалении со стороны немецких позиций послышался приглушенный грохот, а через несколько секнунд привычный слух Алексея уловил знакомый звук – характерный шелест, как будто сухой песок сыпался по стеклу.

– Ложись! – вскормленные тремя войнами – Афганской, Донбасской и Великой Отечественной – рефлексы бросили тело на дно окопа. Так шелестят в воздухе на подлете тяжелые гаубичные снаряды.

– В укрытие!

Свет померк, земля вздыбилась и задрожала, запульсировала болью из разорванных ран-воронок. Алексей вдруг отчетливо почувствовал себя маленьким и беззащитным, словно скорчившийся на груди у матери новорожденный младенец. Все чувства и мысли оказались мгновенно выбиты ударными волнами. Он ощущал себя отнюдь не царем природы, но исключительно уязвимым комочком протоплазмы на раскаленной жаром магмы материковой плите литосферы.

Несколько секунд спустя в ответ ударила и наша артиллерия. Замаскированные в складках местности, в бетонированных окопах дальнобойные гаубицы открыли огонь на подавление вражеских орудий. Тяжелые раскаты рукотворного грома ударили с Северной стороны, где располагалась Тридцатая батарея майора Александера. «Двенадцатидюймовки» сделали несколько залпов – словно молотом вбивали в землю гитлеровских захватчиков.

Так же внезапно, как и начался, немецкий артобстрел прекратился, наступила непроницаемо-ватная тишина, сквозь которую с трудом стали пробиваться обычные звуки. Алексей уже привычно ужом выполз из-под груды обрушившейся на него земли. Умение самостоятельно откапываться после обстрелов появилось еще в Донецке – летом 2014 года. С тех пор он, неведомым образом пересекший почти семьдесят лет пространственно-временного континуума, только совершенствовался в этом крайне полезном на войне навыке…

Отряхнув пыль с полевой формы, Алексей осмотрелся. Рядом поднялся замкомбата. Он глянул на наручные часы.

– Минута в минуту – с немецкой, мать его, педантичностью!.. – заметил старлей.

«Вояка старый, а такие мудреные слова знает – «педантичностью»!» – невольно подумал Алексей.

– Я до войны учителем русского языка и литературы был, – усмехнулся старший лейтенант, правильно истолковав недоверчивый взгляд Алексея.

– Вот оно как!..

Воюют не суперсолдаты, а вполне обычные люди. Вот и получается, что вчерашний учитель становится замкомандира батальона, студент-физик командует мощными орудиями, неприметный работяга садится за рычаги танка или осваивает с такой же рабочей основательностью пулемет или снайперскую винтовку. Война ведет свой особый счет человеческим талантам.

Когда закончилась канонада, Алексей невольно взглянул туда, где раскинулся на холмах белоснежный когда-то город. Опутанный колючей проволокой, ощетинившийся стволами артиллерийских орудий, перепаханный воронками от бомб и снарядов, изрезанный траншеями, окопами, ходами сообщения, лежащий в руинах Севастополь продолжал жить и сражаться.

Основательные здания старой постройки сопротивлялись гитлеровским обстрелам, массивную каменную кладку было не так-то и легко пробить. В центре, ближе к Совфлотовской – бывшей Графской – пристани, дома хоть и пострадали, но все же не так сильно. Завалы на улицах расчищали после каждой бомбардировки, каждого артобстрела. Хуже было с деревьями: еще год назад – в сорок первом беспощадный артиллерийский огонь буквально выкосил практически все парки. Так, на Малаховом кургане, откуда и сейчас стреляла 130-миллиметровая батарея Матюхина, от большого тенистого парка осталось всего лишь одно дерево.