Анджей Ясинский - Преодолевая барьеры [litres]

Кораблев протянул руку и, не убирая вторую от моего реального тела, схватил меня за виртуальную ладонь. Потом улыбнулся:

– Здравствуй, Николай. Кажется, я умер.

Я вопросительно посмотрел на его руки, держащиеся за меня, и академик понял невысказанный вопрос:

– Почему-то тяжело тут находиться. Тянет куда-то. Как течением под водой.

– Я не чувствую, – пожал я плечами. – Глупо отвечать «здравствуй» умершему человеку, однако и вам не кашлять, Андрей Иванович!

Академик снова улыбнулся:

– Да уж. Очень необычный опыт посмертия. Жаль, что не удастся его описать для оставшихся там… Хотя, – он внимательно посмотрел на меня, – может, вы передадите. Вы ведь выжили. Так сказать, заметки очевидца.

– Ну… У меня есть надежда вас вернуть. – Странно, но Кораблева совсем не заинтересовало, почему я остался жив.

– Да-да, я помню ваш подвиг на корабле «Луч», – как-то почти равнодушно ответил Кораблев. – Но не уверен, что хочу этого. Ощущение тотального спокойствия очень приятно, и совсем не хочется выходить из зоны комфорта. Вам должно быть знакомо это чувство отсутствия внутреннего диалога…

– А как насчет ребят? – Я кивнул в сторону его уже астральной охраны, хотя здесь это уже стало фикцией.

Кораблев долго и внимательно смотрел на них, переводя взгляд с одного на другого. Под этим взглядом ребята как бы сдувались и явно чувствовали себя неуютно.

– Н-да, жаль парней. Антон, Сергей и Паша. Наверное, было бы неплохо их вернуть… – Академик замер, и уже оба его глаза стали пустыми, но ненадолго. Он снова очнулся. – Что-то я хотел сказать, но забыл, – пробормотал он, озираясь.

– У вас наверняка есть неоконченные дела на Земле? – спросил я, рассматривая его во всех диапазонах.

Кроме того, возникло подозрение, что все-таки здесь академик не совсем адекватен. Отвечал с задержками, а для того чтобы ответить впопад, явно делал усилие. Да и это «течение», которое его куда-то тянет. Явно неспроста. Кстати…

– А почему пацанов никуда не тянет? – Я посмотрел на переминающихся ребят.

Кораблев снова перевел взгляд на них и задумался:

– Не знаю… К сожалению, я не очень большой специалист в области посмертных реалий… А вот насчет неоконченных дел… – Он замолчал аж минут на пять. – М-да… есть нечто, завязанное лично на меня…

Наконец я кое-что рассмотрел. Я ведь не просто так разговаривал с ним, а все пытался понять, как устроена душа на этом плане. Пытался увидеть что-то вроде информструктуры, хотя глупо это делать в астрале, или какую-нибудь энергетическую структуру, и наконец удалось. Почему-то сейчас это виделось как яркое ядро на уровне живота, от которого отходили ровные лучи света, обрывающиеся на границе формы. Внутри было еще два ядра, меньше по размеру и сиянию, одно – на уровне солнечного сплетения и второе, конечно, – на уровне головы. Уж не знаю, какую проекцию я ухватил, но я надеялся, что для моих целей это сойдет.

Я попытался мысленно зацепиться за ядро или за лучи, и неожиданно это сразу получилось без всяких последствий. Немного потянул за свой лучик, почувствовал натяжение, а Кораблев вдруг очнулся и недоуменно огляделся.

– Все-таки непривычно тут. А где тоннель или, на крайний случай, ангелы и черти?

По-видимому, мыслительная деятельность души после смерти сильно отличалась от земной. Академик явно заговаривался. Между тем я протянул свои чувства к ребятам и так же зацепил их ядра. Похоже, рефлексы тела частично передавались и на уровень души: парни заозирались, обогнули нас и стали высматривать опасность. Буквально через мгновение из мутного тумана вырвалась какая-то птица, скорее всего ворона (я ее раньше в своих перемещениях по астралу видел), и полетела по касательной к нам. Кто-то из троих, кажется Паша, выхватил откуда-то небольшой пистолет и выстрелил. Бабахнуло знатно, разорвав тишину, и от вороны полетели во все стороны черные перья, медленно растворяясь в воздухе. Люди, продолжая заниматься своими делами, никак не отреагировали. Зато отреагировал Кораблев:

– Паша?

– Все в порядке, Андрей Иванович. Угроза ликвидирована, – сообщил он.

Я покачал головой. Странно все это. Действительно, от вороны шел флер опасности, но… Хотя кто его знает? Может, и правильно поступил Павел.

Я аккуратно сжал в кулаке воображаемые нити, прицепленные к душам умерших, и потихоньку стал проваливаться вниз, в свое тело. На прощание крикнул:

– Еще увидимся!

– Ленка, тебе уже доставили останки тел?

– Их повезли в отделение судебно-медицинской экспертизы. Ты же не сказал, что надо их доставить сюда, ко мне…

– А как ты собиралась присутствовать при воскрешении, а потом поддерживать и наблюдать? – удивился я. – Или у них аппаратура лучше?

Наконец-то я увидел, как сестра смутилась:

– Дай мне пять минут, и их доставят. Это недалеко от нас.

– Хорошо, а я пока посмотрю, не пропадет ли привязка душ при моих перемещениях…

– Тебе удалось их найти? – явно обрадовалась сестра.

– И даже пообщаться, – подтвердил я. – Только странное это, прямо скажу, было общение… Ладно, не отвлекайся, работай.

Времени у нее это заняло не пять минут, но я не ругался.

Я уже хотел перейти через телепорт в медцентр, но по наитию просунул в него сначала одну руку, которой мысленно удерживал связь с одним из охранников Кораблева. Не знаю, как я извернулся, но сумел поймать улетающую куда-то, как воздушный шарик, отцепившуюся душу. Ничего удивительного – привязка явно имеет волновую структуру, которая в данном случае меняется или перестает действовать во время телепортации. Пришлось подниматься в воздух и лететь своим ходом до медцентра.

В медицинских капсулах уже были разложены останки тел погибших. Все аккуратно распознано на основе анализа ДНК, который сейчас делается довольно быстро. Четыре капсулы, четыре кучки. В основном кости, да и то не все. В общем, неприглядное зрелище. Лет эдак десять назад (по внутренним ощущениям, тридцать лет в коме – не в счет) я бы, может, даже в обморок упал, а сейчас – только чувство легкой грусти. Одно дело – нечто абстрактное, неизвестные останки, и совсем другое – то, что осталось от людей, с которыми разговаривал буквально несколько часов назад. Сестра тоже не испытывала особых эмоций, кроме профессиональных чувств и общего негативного фона мыслей. В целом она относилась к происходящему даже легче меня, как к привычной работе, хотя то, что тут лежали известные ей люди, вносило определенные мазки. Интересно, неужели все врачи такие? Или это прошедшие годы с ней такое сделали? Я ведь даже не знаю, как она пережила войну и разруху…

Двух других неизвестных мне погибших тут не было. Да я бы их (вернее, их души), наверное, и не смог бы найти. Этих-то телохранителей нашел случайно, просто потому, что они и после смерти не отходили от Кораблева…