Сергей Лукьяненко - Холодные звезды [сборник litres]

– Нет. Чтобы защитить себя. От тех, кто хочет тебя осчастливить.

– Ты уверен, что по твоей планете не прошелся Хрустальный Альянс? – поинтересовался Кэлос. – Я такие слова слышал от…

Он осекся.

– Что такое Хрустальный Альянс? – немедленно спросил Дари.

– А мы уже почти пришли. – На этот раз Кэлос проигнорировал вопрос. – Беги буди маму.

Мы вышли из леса. Точнее, и не совсем вышли – лес просто поредел, превращаясь во что-то вроде окультуренного парка. Впереди, окруженный деревьями, виднелся дом – в два или три этажа, но огромный по площади. Что-то в нем было от старых английских особняков – мрачноватая строгость линий и потуги казаться крепостью.

– Хрустальный Альянс… – требовательно начал мальчик.

– Дари, я объясню позже. Давай вперед.

Мальчишка перешел на бег и растворился в тенях деревьев.

– Я что-то сказал не так, – прервал я молчание.

– Нет. Это я… размяк. Давно не общался с военными… тем более – только что с фронта. Я не хочу говорить об этом при Дари. Понимаешь?

– Не совсем.

Кэлос вздохнул.

– Трудно уйти от романтизации войны, Петр.

– Достаточно на ней побывать.

– Возможно. Но я не хочу, чтобы Дари начал мечтать о военной карьере.

– У вас же не воюют.

– У нас! Петр, неужели ты не понимаешь?

– Не говори о таких вещах вообще, – предложил я. – Пусть мальчик думает, что мир – добрая и прекрасная штука.

На подобный совет можно было и обидеться. Но Кэлос лишь покачал головой:

– Вот на это, Петр, я тоже не имею права. Потому что это будет ложью. И если уж честно… не жалею о времени, проведенном в Альянсе.

– Ты знаешь, это чувствуется, – признался я. – Неудивительно, что твой парень заинтересовался…

– Да, очевидно. Может быть, мне повезло. Меня не казнили повстанцы… как ребят из третьей особой бригады на Галеоне. Не пытала собственная контрразведка, когда Альянс стал распадаться и пошли мятежи. Я не горел в истребителе под тепловым лучом… Меня всего-то…

Тон был такой, словно Кэлос собирался сказать «расстреляли». Но докончить он не успел.

В темном силуэте дома вспыхнул желтый прямоугольник открывшейся двери.

– Кэлос!

– Все, военные воспоминания отложим, – быстро сказал Кэлос. Тряхнул плечами, укладывая торопливо собранный рюкзак поудобнее. – А то и впрямь начнутся военные действия.

Нечасто так бывает, что в чужом, совершенно незнакомом доме мгновенно начинаешь чувствовать себя уютно. Это и от хозяев зависит, и от самого дома… впрочем, дом – это лишь отражение хозяев. Более яркое и честное. Никакие слова и улыбки не помогут ощутить тепло, если вещи хранят холод.

Здесь тепла хватало на всех.

Очень странное ощущение возникло у меня от жены Кэлоса, которую звали Радой. Внешне она казалась совсем молодой женщиной, пожалуй, даже слишком юной для десятилетнего сына. Но я уже понял, что гадать о возрасте в Тени – занятие неблагодарное. Может быть, потому я чувствовал себя так, словно общаюсь с умной, красивой, доброй, но совершенно нереальной женщиной. Словно смотришь на кинозвезду с обложки журнала… где кончается жизнь и начинается искусство – не понять.

А дом жил хозяевами. Он прямо-таки пропитался ими, глядел их глазами – и с детских рисунков на стенах, очень симпатичных акварелей (я был уверен, что их рисовала Рада) и с фотографий суровых, но красивых пейзажей – тут сомнений в авторстве тоже не возникало. В кресла хотелось сесть, столы – заставить едой и напитками, книги, очень много книг – немедленно прочитать. То ли какая-то тень моего дома лежала на обиталище Кэлоса, то ли я слишком вымотался – но, едва переступив порог, я начисто забыл о Земле, Конклаве, геометрах. Точнее – постарался забыть. Я был в гостях, причем в гостях у старых и добрых друзей.

От ужина я отказался, а от разговора, пожалуй, не стал бы. Но стоило и честь знать. Умотавшегося Дари, минут десять возбужденно носившегося по дому, Рада уже увела спать. Выпив бокал горячего травяного настоя, заменявшего тут чай, и я ушел в отведенную комнату. Наверное, тоже местный ритуал – глоток чая с хозяевами. Культура, имитирующая патриархальность, очень трепетно относится к обычаям, мы это когда-то с дедом разбирали…

На душ не оставалось сил, я разделся и забрался в постель. В открытом окне пылали звезды.

Интересно, какая здесь экономика? Вряд ли «коммунизм» геометров – там, при всеобщей сытости, люди обходились комнатами-кельями. Видимо, что-то более реальное, как на планете зеленых… Сколько здесь стоит такой дом?

Смог бы я найти здесь занятие по душе и приобрести подобное жилище? Или вначале надо сотню лет повоевать за Хрустальный Альянс… ладно, Хрустальный распался, повоюем за Стеклянный, Оловянный или Деревянный… а потом можно и наслаждаться покоем?

Петр, ты неадекватен.

Кажется, постижениесказалось на куалькуа не лучшим образом. Он принялся контролировать мои мысли.

– Уймись.

Петр, ты забываешь, зачем ты в этом мире.

– Куалькуа, ты боишься, что я плюну на все и останусь здесь жить?

Симбионт молчал.

– Не бойся, – глядя в окно, сказал я. Ночной ветерок трепал край прозрачной, как тюль, занавески. – Не останусь. Я помню, кто я. Я помню Землю.

Земля – прекрасная планета, – вдруг изрек куалькуа. – Она имеет массу мест, не уступающих по красоте и удобству проживания данному миру.

Я засмеялся.

– Путеводитель фигов… Брось. Я не останусь здесь. Кэлос, наверное, заслужил эти леса, красавицу жену, путешествия с сыном, уютный дом. А я – нет. Мне тут хорошо… очень хорошо. Но это словно заглядываешь в будущее – и думаешь: здорово будет сидеть у камина и греть старые кости… А у них и старости-то нет, куалькуа.

Петр, ты недооцениваешь серьезность ситуации.

– О чем ты?

Вспомни первое вхождение во Врата.

– Ну?

Ты был на взводе. Переполнен агрессией и жаждой действия. Ты ее получил.

– Брось… – Я уткнулся лицом в подушку. – Не хотел я жечь чужие истребители и драться с метаморфами…

Оказывается, куалькуа умеет молчать укоризненно…

– Мне так кажется, – добавил я.

Вспомни второе прохождение Врат.

– Вот чего не помню… Я умирал, куалькуа. Просто умирал. Я теперь знаю, как это бывает…

Петр, ты вторично попал в мир, который отвечает твоим желаниям. Тебе хотелось покоя. Никаких врагов. Никаких схваток. Чья-то забота, чья-то жизнь, которой можно тихонько позавидовать. Передышка. Тебе ее дали.

Сон мгновенно слетел. Я лежал, пытаясь вспомнить то, что никак не хотело вспоминаться. О чем я думал, умирая? Да ни о чем… тоска и боль да отчаянная бравада – победил…

– Меня ведут, куалькуа? Подсовывают миры-обманки?

Симбионт молчал.