Сергей Лукьяненко - Холодные звезды [сборник litres]

– Ты уверен? – спросил Томми. Он явно нервничал, и Кей ободряюще улыбнулся ему.

– Да. А ты уверен?

– Более чем. Не имел счастья знать эту даму и не мечтаю ее увидеть.

– Тогда подожди нас.

– Кей! – Томми умоляюще посмотрел на него. – Пожалей Артура! Это жестоко!

– Время жалости кончилось до нашего рождения, Томми.

Дач выбрался из джипа. История повторялась – они снова не смогли взять напрокат флаер и вновь им предстоял пеший переход по Злой Земле.

Но прежде, что бы ни ждало их: Бог, дьявол или засада СИБ, Кей должен был отвести Артура на свидание с прошлым.

С прошлым, томящимся в этом большом, похожем на старую терранскую крепость здании.

Мальчик уже стоял перед грубой каменной аркой входа. Он был таким трогательно маленьким и беззащитным перед громадой из серого гранита, что у Кея защемило сердце.

Чушь. Все это сентименты, даже не имеющие под собой основы.

Артуру Кертису двадцать лет.

Он далек от невинности и чистоты так же, как Кей.

Но Дач все же стоял несколько секунд, глядя на нескладную детскую фигурку, прежде чем подошел к Артуру.

– Пора…

Каждому столько лет, сколько ему есть. Ты никогда не был ребенком – Артур еще не был взрослым.

Слегка удивленная женщина в белой тунике сестры милосердия выписала им пропуск. Посещения не возбранялись никому – церковь считала любое общение благом. Но она все же спросила:

– Эта женщина кем-то приходится мальчику?

– Никем. Но ему надо в этом убедиться, – вежливо ответил Кей.

…На Граале так и не узнали имени Каль. Просто воскресшая безумная женщина, на которой спасовал весь медицинский арсенал: «аТан» хранил свои тайны. Каль значилась в документах дома призрения под красивым и условным, русским именем Любовь.

Кей мысленно согласился, что в этом есть своя, пусть извращенная, логика.

Когда они подошли к палате, чей номер был указан в пропуске, Дач почувствовал, что жмущийся к нему Артур дрожит.

– Кей!

Он посмотрел на мальчика.

– Не надо! Я не могу!

– Не будь механистки, я не привел бы тебя сюда. Пошли.

Кей подтолкнул Артура, и они вошли в палату. Сиделка, вязавшая в углу, вежливо кивнула им. Она насмотрелась на всяких посетителей – и на тех, кто спешил пакетиком фруктов для убогих откупиться от собственных смертных грехов, и на тех, кто с жадным любопытством разглядывал подступающую смерть.

Но эти посетители под обычные категории не попадали.

– Узнаешь? – спросил Кей.

Глаза Артура несколько секунд метались по лицам женщин. Их было шесть в палате – аккуратно одетых, умытых, причесанных, усаженных перед видеоэкраном, где нарисованные зайчики гоняли по лесу нарисованного волка.

Потом его пальцы вцепились в ладонь Кея.

– Не сразу, правда? – спросил Кей. – Это первый урок, мальчик. Лики прошлого стерты. Только во снах мы узнаем их сразу.

Он подошел к Изабелле Каль, застывшей на кресле, почти силой подтащил Артура. Лицо Каль не изменилось. С любопытством животного она продолжала следить за мелькавшими по экрану фигурками.

– Каль, это я, – негромко сказал Кей. – А это Артур Кертис. Узнаешь?

Каль смотрела в экран.

– Второй урок, – жестко продолжил Кей. – Прошлое безвредно для нас. Но если очень стараться, то мы можем оживить его. Дать новое тело и новую душу.

Он взял Изабеллу за руку – все еще нежную и тонкую, не тронутую за четыре года увяданием.

И полупогладил-полутолкнул ее рукой лицо Артура.

Мальчик вскрикнул.

Еще один мягкий толчок.

На этот раз Артур не издал ни звука.

– Третий урок. Прошлое может ударить – если мы сами этого хотим. И мы можем привыкнуть к боли, даже полюбить ее.

Дач встал, заслоняя от Каль экран. Женщина не шевельнулась.

– Четвертое, самое главное. Прошлое мертво. Прошлого нет. В нашей власти убить его навсегда, или просто отвернуться, или вдохнуть жизнь в тлен. Что ты выберешь, мальчик?

Встревоженная сиделка отложила недовязанный шарф и подошла к ним.

– Что ты выберешь?

– Отвернуться и уйти. – Артур поднял глаза на Кея.

– Ты уверен?

Мальчик молча кивнул.

– Ее звали Изабелла Каль, – сказал Кей сиделке, и они вышли. Артур медленно подошел к узкому окну. Посмотрел на джип, припаркованный у ограды.

– Прошлому можно вернуть имена. Можно вспоминать его. Главное – не делать мертвое живым.

– Кей, – спина Артура напряглась, – если бы я ответил по-другому?

– Я все равно бы за тебя дрался.

– Почему? Я тоже – прошлое. Тлен.

– Ты живой, Арти. Я больше не отдам тебя смерти.

– Кей, почему ты меня любишь?

Дач подумал, что никто и никогда не знал ответа на этот вопрос – шла ли речь о людях или чужих, мужчинах и женщинах, взрослых и детях. Но он все же ответил, потому что тишина и молчание тоже были частью прошлого.

– Потому что ты научил меня любить.

– Пойдем? – помолчав, спросил Артур.

– Пойдем.

Они спустились по лестнице быстро и уже не разговаривая. В этом не было необходимости.

А прошлое могло умирать и без их участия.

Когда-то Грея бесил статус Горры. Планета, где почти официально обосновалась Семья, казалась ему плевком в лицо власти и закона – в его лицо. Но он уже трижды «чистил» Империю от мафии, и трижды она возрождалась вновь. Как разрубленный на куски эндорианский песчаный паук превращается в десяток паучат, так и Семья раскалывалась под ударами СИБ на планетарные банды и группировки. Проходило время, и вновь возникал объединяющий центр. Грей не раз задавался вопросом: почему так трудно удержать от развала Империю и невозможно раздробить зло?

Теперь Грей не воевал с песчаным пауком. Семья вела свой бизнес – тот, что шел на грани и за гранью законов. Наркотики, не входившие в разрешенный врачами перечень, порнобизнес с участием малолетних и чужих, заказные убийства и сомнительного плана аттракционы типа «Один в доме с убийцей». Порой Семья была не прочь заняться и легальными делами вроде перепродажи планет, торговли оружием массового уничтожения и промышленного шпионажа.

Но она знала… научилась знать свое место. В ее интересах была стабильность в мирах Империи – чтобы не иссякал поток жаждущих запретных удовольствий; тихая гонка быстро устаревающих вооружений – а не истребляющая всех и вся гражданская война. В то время как скованная имперскими законами СИБ годами пыталась привести к власти на Инцедиосе умеренных политиков, Семья погасила гражданскую войну за два месяца. Жестко и эффективно: серией террористических актов и мощным денежным вливанием, уже начинавшим давать отдачу.

Здесь, на Горре, была голова паука. Императору приходилось общаться с Матерью Семьи раз в месяц, а порой и чаще. И все же, когда Грей ступил на трап челнока, он в очередной раз почувствовал горечь при виде стареющей женщины рядом с лорд-канцлером Горры.