Марв Вульфман - Бэтмен. Рыцарь Аркхема [litres]

– Сэр, – донесся испуганный голос из динамика одного из телефонов. – Мои люди эвакуировали примерно треть населения Миагани, но мы ни за что не успеем вывезти вовремя всех. – Капитан Джером Фингер, двадцатидвухлетний ветеран департамента полиции Готэма, командовал пятым участком, и в его голосе отчетливо сквозил страх. Но парень пытался удержать эмоции под контролем . – Я не знаю, что делать сэр. Нам реально бы не помешала помощь.

– Я был бы рад тебе помочь, Джерри, – ответил Гордон. Фингер был одним из первых копов, кого он встретил после перевода в Готэм. Более честного и способного офицера еще поискать нужно было, поэтому парня и повысили до капитана всего тремя годами позже. – Но наши силы и так на пределе. Вывозите всех, кого сможете.

– А как быть с теми, кого мы не сможем вывезти?

Гордон ненавидел этот ответ, но другого он предложить не мог.

– Мы можем сделать только то, что можем. – Комиссар скинул вызов прежде, чем Фингер успел что-либо ответить, швырнул телефон на сиденье рядом с собой и выдохнул. Его работа и в лучшие дни была невыносима. Сегодня все обстояло еще хуже.

Мимо его окна медленно проползли несколько школьных автобусов, набитых учениками средней школы и ребятишками помладше. Автобусы направлялись на север, в сторону моста Милосердия и острова Блик. Оттуда они двинутся на запад и, если повезет, часа через два выберутся за пределы города.

Дети выглядели напуганными, и у них были все основания бояться. Сегодня они, бесспорно, стали свидетелями самого хаотического события за всю свою недолгую жизнь. К сожалению, у Готэма была привычка оставлять свой отпечаток даже на самых юных жителях.

– Вечно все сводится к детям, не правда ли? – обратился комиссар к своему водителю, Биллу МакКину. – Даже представить не могу, насколько им страшно. Я вижу этих детишек и вспоминаю, какими были Джеймс-младший и Барбара в их возрасте.

МакКин кивнул.

– Да, но знаете что, комиссар? Двадцать лет назад безумцев вроде Пугала не существовало в природе. Сегодня их пруд пруди, я даже сосчитать всех не смогу. – Билл покачал головой. – Боюсь, эти дети вырастут, слишком много зная о том, каким может быть человечество. Они даже не поймут, что жизнь вовсе не обязана превращаться в подобную помойку, что нормальная жизнь совсем не такая. Если спросите меня, вот что является настоящим преступлением.

Гордон почувствовал, как его желудок сворачивается в узел.

– Так как же нам исправить все к лучшему?

– Вы сами спросили. Разумеется, это только мое мнение, но мне кажется, что нам нужна еще сотня Бэтменов. А потом мы разрешим им не сдерживать себя. – Его голос становился громче с каждым словом. Затем МакКин глубоко вздохнул и добавил: – Как я и говорил, это только мое мнение.

– Бэтмен хорош, – согласился Гордон, – может даже, жизненно необходим. Я это знаю, Билл. Но какую бы важную роль он ни играл, ты не хуже меня знаешь, что мы не можем всегда надеяться на народных мстителей, вершащих самосуд. В конечном итоге нам нужны правила – закон и порядок. Люди полагаются на нашу защиту, и они должны верить, что мы справляемся с работой, и нам не нужна помощь кого-то постороннего.

– Я с вами согласен, сэр, – ответил МакКин, – но до этого дня Бэтмен мог управиться со всем этим.

– Проблема в том, что он поднимает ставки. А плохие парни продолжают равняться с ним.

– Я знаю, сэр. Но если вы настолько против его существования, почему позволяете заниматься тем, что он делает?

– Ты сам сказал, Билл. Потому что он может управиться со всем этим. И вовсе не Бэтмен меня беспокоит. Он хороший человек, возможно, лучший из всех, кого я знаю. Но меня волнуют те, кто следует за ним. Подражатели. У них может и не быть его нерушимого чувства справедливости. Вот кто меня пугает. Да, прямо сейчас это работает, но я продолжаю молиться, чтобы настал день, когда мои офицеры остались бы единственной защитой, в которой нуждался Готэм.

– Ваши бы слова да Богу в уши, сэр, – ответил МакКин и остановил машину. – О, мы на месте. Нулевая отметка.

«Тут-то все и началось».

Напротив машины Гордона располагалось то, что осталось от «Закусочной Поли». Окна разбиты, дверь сорвана с петель, столы и стулья перевернуты, плиты и печи поломаны так, что уже не подлежат ремонту. Семьдесят лет истории исчезло менее чем за четыре часа.

– Знаешь, Билл, еще вчера в Готэме жило и работало шесть и три десятых миллиона человек, – произнес Гордон, вылезая из машины. Осторожно ступая меж обломков и обходя ковер из разбитого стекла, комиссар вошел в пустую забегаловку и огляделся по сторонам, рассматривая то, что теперь превратилось в запятнанные кровью воспоминания. – Сегодня их стало куда меньше.

Под перевернутым столом лежал плюшевый медвежонок. Комиссар поднял детскую игрушку, расправил курточку вместе со шляпой и осторожно положил ее на столешницу, надеясь, что мишка в конечном итоге найдет дорогу домой. Наверное, Гордон никогда не узнает, что случилось с владельцем игрушки, был ли это мальчик или девочка, и удалось ли ребенку выбраться из города целым и невредимым. Некоторые вопросы так и останутся навеки без ответов, и его, как человека живущего ради подобных ответов, необычайно огорчало подобное положение дел.

Комиссар выглянул из окна закусочной, скользнул взглядом по потрескавшемуся, отчаянно нуждавшемуся в ремонте асфальту, и уставился на бескрайнюю пустоту кругом. На секунду ему показалось, что в небе промелькнула черная точка.

– Да, – вслух обратился Гордон к самому себе, – он может управиться со всем этим. И как же мы сейчас все в нем нуждаемся.

Он сидел на потрескавшейся каменной гаргулье в семидесяти метрах над тротуаром и изучал бегущие фигуры. Тысячи мужчин и женщин, с искаженными от паники лицами, тащили за собой детей. Они пытались, хотя и не питали надежды, выбраться из города до истечения срока ультиматума.

Жить в Готэме означало жить в постоянном страхе. И скоро, если только с этим что-то не сделать, здесь не останется ничего кроме страха.

«Если только что-то с этим не сделать, – подумал он, наблюдая за тем, как то тут, то там все новые и новые офицеры полиции забывают об управлении движением и присоединяются к бегущей толпе. – Если только я что-то с этим не сделаю».

Бэтмен выстрелил крюком в стоящее на противоположной стороне широкой улицы здание Гройлера, спрыгнул с каменной образины, с распахнувшимся в стороны плащом пронесся над разыгравшейся внизу паникой и приземлился на балконе восьмого этажа позолоченного здания.

В десяти зданиях отсюда виднелись дым и отблески огня. Пожарные машины со сверкающими сиренами пытались продраться сквозь толпу, но увязли в гуще паникующих людей и уже не могли сдвинуться с места.