Ричард Морган - Стальные останки [litres]

Рингил ощутил горячий всплеск гнева. Сдержался.

– Долг безвозмездный чтить, – пробормотал Дарби и, моргая, с земли обвел смеющихся взглядом. Его теперь окружало облако вони, которое колыхалось с каждым движением. – И жизнь, и длань отдать почетно…

Молодой стражник презрительно фыркнул.

– С какого хера он ветеран? Цитировать заумь с Мемориала Грела сможет каждый тронутый нищий. А эта пьяная скотина еще и сраный извращенец. Спроси кого угодно. Вечно от него неприятности. Оголяется перед приличными дамами, досаждает горожанам днем и ночью. Что касается мундира, говнюк наверняка снял его с трупа в Гавани нищих.

– Ага. – Один из его приятелей ухмыльнулся. – И с той поры не стирал, если верить моему носу. Егерь хоть куда.

Рингил кивком указал на двух стражников, которые еще валялись на мостовой без чувств.

– Вам не кажется, что для пьяного извращенца-нищего он сражался замечательно?

– Он застиг нас врасплох, – огрызнулся молодой. – Ему повезло.

Рингил пристально посмотрел ему в глаза.

– Будь у него клинок, вы все были бы уже трупами. Это вам сегодня повезло.

Юноша отвернулся и пробормотал:

– Мы просто делаем свою работу.

– Да, и я уверен, вы сильно устаете, – подхватил Рингил, решив не упускать шанс. – Послушай, у меня идея. Я человек при деньгах, и сам солдат – видимо, этот старый боевой конь пробудил во мне симпатию. Но это не значит, что честные ребята вроде вас должны забыть о своем долге и поддержании порядка. Может, с учетом того, как вам досталось, я угощу вас кувшином-другим в таверне через улицу?

Четверо стражников неуверенно переглянулись. Один из тех, что постарше, кивком указал на товарищей, распростертых на мостовой.

– А с ними как?

– Полагаю, им понадобится помощь лекаря. – Рингил, двигаясь в русле изменившегося настроения, отшвырнул заемную «дневную» дубинку на брусчатку и взамен потянулся к кошельку. – Я с радостью оплачу и этот счет. Так будет правильно.

«Это всего лишь деньги Ишиль. То есть, на самом деле, деньги Гингрена».

Кто-то в толпе издал одобрительный возглас, его подхватили другие. Рингил выдавил улыбку, и пока длились аплодисменты, она стала искренней. Он развязал кошель, вытащил горсть монет и спросил:

– Ну, кто тут главный?

С приходом ночи к воротам Ишлин-ичана на неприметной кобыле подъехал шаман Полтар, спрятав лицо под капюшоном. Пара дородных ишлинаков-часовых неторопливо двинулась ему навстречу, ведя себя вполне дружелюбно, но не выпуская копий из рук. Их капитан показался из сторожки, озаренной мерцающим огнем теплой жаровни, ухмыляясь и согревая дыханием руки.

– Двенадцать, – сказал он, зевая.

– Пошлина – семь, – чопорно возразил Полтар.

– Это ночной тариф. – Капитан потоптался на месте, откашлялся и сплюнул. – Ночью, знаешь ли, холодно. Поэтому двенадцать. Едешь или нет?

Случись все как обычно, шаман воспользовался бы своим положением, чтобы потребовать бесплатного проезда, а если бы не вышло, хотя бы сбил цену загадочными угрозами. Но сейчас он предпочел отдать горсть монет, стерпеть вымогательство и остаться анонимом. У него в городе были дела, которые ни один священнослужитель не принял бы как что-то нормальное. К тому же после того, как о позорной истории с участием Драконьей Погибели и его кулаков стало известно, Полтар сомневался в собственном авторитете даже вдалеке от скаранакских шатров.

Он не потерпит, чтобы над ним смеялись, чего бы это ни стоило.

Заплатив пошлину, Полтар проехал под деревянной стеной и медленно двинулся дальше по узким улицам селения, неустанно бормоча себе под нос проклятия в адрес Эгара и уклоняясь от низко протянутых между домами веревок для сушки белья. Ишлин-ичан мог претендовать на собственное помпезное название, означающее «Ишлинакский Град», с большой натяжкой. Это был не столько город, сколько обширный зимний лагерь, окруженный стенами – блестящая идея, основанная на мягком климате и паре выгодных изгибов русла реки Джанарат. Примерно сто лет назад предки нынешних ишлинаков, воодушевленные этим, а также растущими возможностями торговли с югом, начали заменять свои шатры более крепкими постройками. Со временем они полностью отказались от кочевой жизни. Видимо, рассуждали так: «Зачем вести борьбу за существование посреди замерзающей степи, когда все необходимое может своим ходом добраться до твоих полевых костров и предложить себя на заклание?»

Со временем выяснилось, что они оказались правы. Ишлин-ичан стал точкой притяжения для торговцев как из Трелейнской Лиги, так и из Империи, жаждущих вести дела и довольных тем, что не придется жить в шатрах. Отражая притяжение по другую сторону рынка, другие маджакские кланы начали привозить товары в Ишлин-ичан, выбирая его, а не другие, более близкие, но менее выгодные рынки, которые появлялись и исчезали по всей степи. Вслед за притоком людей возникли заведения, где им предлагали те или иные услуги. Сперва главные: пекарни, лавки мясников, бордели и таверны. Потом конюшни, осевшие в городе торговцы лошадьми и кузнецы с горнами достойного размера, наконец способные выковать качественную сталь. Молодые маджаки приезжали в Ишлин-ичан, чтобы приодеться и гульнуть. Вербовщики с юга, которым раньше приходилось разъезжать по всей степи от стоянки к стоянке, отслеживая многообещающих воинов по слухам, теперь действовали несравнимо проще – сидели в конторах в новорожденном городке и ждали, когда рекруты придут сами. И вот хижины Ишлин-ичана превратились в дома из камня и глинобитных кирпичей, иной раз выше одного этажа. Улицы начали мостить – этому ремеслу ишлинаков обучили безработные трелейнские архитекторы, сбежавшие от очередного экономического спада в Лиге, – а когда соседствующие кланы стали проявлять нездоровый интерес к быстро растущему богатству, все поселение окружили стеной и укрепили. В конце концов из Лиги и Империи прибыли дипломаты и скрепили печатями статус этого места. Назначение в Ишлин-ичан рассматривали как трудную, но необходимую ступень на пути к более многообещающим постам где-то еще. Пребывая в городе бывших кочевников, чужаки старались всячески приукрасить свою жизнь. Сперва улучшилась канализация, затем появились патрули, следящие за общественным порядком. Самые важные улицы по ночам освещали факелы, иной раз – по всей длине.

Дом, который искал Полтар, располагался не на одной из таких улиц. Он стоял уединенно, прячась во мраке неосвещенной примыкающей улочки – не из-за нехватки средств, а по задумке. Улочка шла вдоль части городской стены, и заведение мадам Аджаны поднималось над парапетом на два этажа, чуть наклонившись в сторону, будто дом устал вглядываться в степную даль. Высота и место расположения тоже не были случайными: когда до города оставалась целая миля, можно было разглядеть зовущие красные фонари борделя.