Ричард Морган - Стальные останки [litres]

Эгар не обернулся и не остановился.

– Я выпущу кишки тощему ублюдку, как стоило сделать еще несколько месяцев назад, потом насажу на кол живым, и пусть стервятники его жрут. А если Келгрис придет ему на помощь, с ней будет то же самое.

Где-то на горизонте слабо пророкотал гром. Собравшиеся тучи изнутри ненадолго озарились недобрым розовато-лиловым сиянием.

– Ага. – Такавач внезапно снова оказался рядом с ним. – Ты теперь у нас Эгар Погибель Богов, да? А тебе не кажется, скотовод, что ты откусил больше, чем сможешь прожевать? Келгрис – Небожительница. Ты понятия не имеешь, как ее убить, и не знаешь, с чего начать.

Эгар продолжал идти.

– Ну, так расскажи.

Короткое молчание. Такавач не отставал.

– Я не имею на это права. Есть определенные… правила, трубеющие соблюдения. И согласованные, если так понятнее. Клятвы и узы, которые нас сковывают.

– Отлично. Не надо ничего говорить. Ты и так постарался.

– На что намекаешь?

– Ни на что, – яростно огрызнулся Эгар. – Вообще ни на что. Там лежат два моих мертвых брата, я хочу довести дело до конца. Вот и все. А теперь не мог бы ты на хрен перестать идти за мной по пятам?

К его удивлению, Небожитель именно так поступил. Он застыл в траве, наблюдая, как вождь решительно шагает прочь. Раскат грома повторился, и если бы Эгар в тот момент обернулся, он заметил бы, что Такавач вздрогнул.

– Отлично. Тогда иди и сдохни, если тебе этого хочется. Келгрис пошлет против тебя легион степных упырей, легион бешеных волков и, если испытает приступ вдохновения, двух-трех летающих призраков. А ты, придурок, идешь пешком!

Эгар пропустил эти слова мимо ушей. Перед его внутренним взором плясал образ мертвого Алрага.

– Вот так, да? – рявкнул Небожитель ему вслед. – Так благодарный скаранакский вождь возвращает кровавый долг?

Драконья Погибель застыл, будто громом пораженный. На миг опустил голову, перевел дух. Кивнул самому себе и повернулся к существу в плаще, стоявшему позади.

– Чего ты от меня хочешь, Такавач?

– Я хочу помочь тебе остаться в живых. Неужели это так ужасно?

Мертвые братья Эгара остывали в траве позади, в считанных ярдах от отцовской могилы. В памяти всплыли слова Марнака: «Начинаешь спрашивать себя, почему ты дожил до вечера, почему стоишь посреди поля на своих двоих, когда вокруг все залито чужой кровью. Почему Небожители тебя пощадили, и какую цель Небесный Дом для тебя приготовил».

В запертые двери мира снова постучал гром.

Когда Эгар услышал раскаты, его лицо дернулось. Над степью собирались тучи, и они приближались. Он ощутил, как собственное будущее подошло и коснулось холодной рукой затылка. Долгосрочные цели Небесного Дома редко приносили блага тем, кто служил ему инструментом, и героям приходилось сложнее, чем остальным. Стоит лишь вспомнить легенды.

Он сплюнул в траву.

А потом вернулся туда, где стоял и ждал бог в кожаном плаще. Посмотрел в мерцающие глаза под краем шляпы и обнаружил, что странная буря, поднявшаяся в душе, не оставила места для страха.

– Ну, ладно, – сказал Драконья Погибель.

Просыпаясь, Рингил почувствовал себя так, словно вцепился в один из огромных железных навигационных бакенов в канале Ихельтетского порта. Привкус ржавчины во рту, шум в ушах, похожий на звук, с которым течет холодная черная река, и дрожащее пятно света на поверхности тьмы вверху. По плечу и груди пробежала волна горячей боли – он ей не удивился, но не смог вспомнить, что стало ее причиной. Сквозь неровное мерцание возвращающегося сознания он будто увидел темный силуэт, который чего-то ждал.

«Разве ты не понимаешь, отец… – Он шевелил странно ноющей челюстью, но не понимал, бормочет ли слова вслух. – Это гребаная ложь, весь этот вонючий город на болотах выстроен из лжи…»

И очнулся.

Он лежал на гладком холодном камне. Где-то во тьме капала вода. Бледный свет плясал на сводчатом потолке пещеры. Возле отесанной каменной стены, слева виднелась темная фигура.

– Зачем ты это сделал?

Голос почему-то раздался справа. Рингил моргнул и приподнялся на локте, дрожа. Боль стрельнула от челюсти по правой стороне головы. Обрушились воспоминания. Битва… двенда… бесславный конец. Он огляделся, но мало что увидел, кроме нависающих сталактитов.

– Что я сделал? – спросил он заплетающимся языком.

На каменном полу зашевелились тени. Рингил лишь теперь заметил, что пол выглядит обработанным, как и стена слева. Он прищурился и рассмотрел фигуру, сидящую со скрещенными ногами за пределами светового круга. Существо, похоже, внимательно изучало собственные сложенные ладони.

– Зачем ты вышел на битву ради них? – Голос был мелодичный, глубокий, звучный, хотя слова, доносящиеся до его ушей, в сумерках звучали негромко. Существо говорило по-наомски, но с архаизмами из старого мирликского, причудливо усложняя грамматику. – Они готовы посадить тебя на кол за выбор партнера для постельных утех и назвать это справедливостью; они полюбовались бы на казнь и отпраздновали твою агонию пивом и песнями, посвятили бы ее своим дурацким богам. Они жестоки и тупы, аморальны как обезьяны и безвольны как овцы. Но ради них ты вышел на поле битвы с рептилиями. Почему?

Рингил с трудом сел. Попытался заговорить, но закашлялся. В конце концов, придя в себя, вяло пожал плечами.

– Не знаю, – прохрипел он. – Все так делали. Я просто хотел прославиться.

Язвительный смех разбудил эхо под сводами пещеры. Однако в последовавшей тишине вопрос повис в воздухе, и сидящий не пошевелился. Он ждал ответа – настоящего ответа.

– Ну, ладно. – Рингил подвигал челюстью, держа ее большим и указательным пальцами. Поморщился, откашлялся. – После всего, что было, я и сам толком не знаю. Но, если покопаться в памяти… Наверное, причиной всему были дети. Я видел пару поселков, куда их отряды нагрянули в самом начале. Чешуйчатые, знаешь ли, склонны поедать пленников. А для детей это самый жуткий кошмар, да? Когда тебя пожирают заживо. Ты в цепях, смотришь и понимаешь, что будешь следующим.

– Понятно. Ради детей. – Существо склонило голову набок. Голос оставался мягким будто шелк, но подспудно в нем ощущалась пружинистая сила кириатской кольчуги. – Детей, которые, скорее всего, вырастут в точности такими же невежественными и жестокими разрушителями, как и те, кто их породил.

Рингил прижал пальцы к той стороне головы, где пульсировала боль.

– Ну да, наверное. Если ты так ставишь вопрос, все и впрямь кажется глупым. А что твой народ? Вы тоже съедаете пленников?

Существо плавно поднялось. Даже в полумраке Рингил видел, сколько физической силы и изящества в этом движении.

Оно вышло на свет. И у Рингила перехватило дыхание.