Алексей Глушановский - Тень Основателя [litres]

Кошки – те да, бывало. Однако, как ни странно, несмотря на это, отношение к ним всегда было куда мягче. Наложница из фелидов – обычное явление для любого достаточно знатного и богатого человека, который может позволить себе такую роскошь. А вот псов недолюбливали.

А учитывая искреннюю ненависть, которую по неизвестным причинам питали к Измененным жрецы Всеблагого, семейству, зачем-то выбравшемуся из резервации или какого-то тайного лесного поселения в людские земли в самом ближайшем будущем грозила мучительная смерть.

Мне, признаться, это совсем не нравилось. Религиозной истерии по поводу «нечистоты» Измененных я не разделял. По-моему, сжигать разумных созданий просто за то, что они пытались подобрать остатки еды на убранных полях… нехорошо это. Неправильно.

Впрочем, помочь им я все равно не могу. Одно дело, что святитель «не замечает» колдуна под собственным носом. Это понятно. Суеверие наше все! И совсем другое, если этот колдун попробует отобрать его добычу. Тут уж ему волей-неволей придется вступить в драку. И шансы у меня в этом случае даже не призрачные. Их, этих шансов, нет вовсе!

А все же жаль… Очень жаль… Жило у нас в замке семейство. И помню я их только с самой лучшей стороны. Имел бы возможность – помог обязательно. К киноидам я, признаться, отношусь куда лучше, чем к людям. Хотя бы только потому, что собаки в принципе, по самой своей природе, не способны на предательство и подлость.

Отвернувшись от продолжающего свои разглагольствования жреца, я продолжил спор с торговцем. В конце концов, я так старался, вырезая костяного ворона и изготавливая этот клятый посох, что просто обязан получить за свои усилия достойную скидку!

Надо признать, что, увлекшись торговлей, я позорнейшим образом проморгал начало всей катавасии. Я только-только убедил обильно потеющего продавца в том, что пятьдесят медных ассов и благословение от такого могущественного, но немного голодного колдуна, как я, вполне достойная плата за одну из его тощих куриц, как в той стороне, где располагался эшафот, послышались какой-то шум и крики.

Впрочем, занятый своим делом, я не реагировал. Еще бы! Несчастный торговец как раз намекнул, что его вполне устроит плата в сорок пять ассов за курицу при отсутствии с моей стороны не только проклятий, но и благословений, а я старательно не замечал его намеков.

«Не замечать» их я намеревался до тех пор, пока он не скинет цену как минимум до тридцати медяков, и это требовало от меня всего возможного внимания и тщательного обдумывания любого своего слова и жеста. Уж больно ушлый оказался торгаш. Даже помахивание «волшебным» посохом возле его носа сбило цену всего на пять ассов. А это уже тянуло на настоящий подвиг…

Шум нарастал. Крики, вначале одобрительные, спустя немного времени превратились в испуганные, а потом озлобленные. Когда за твоей спиной шумит разгневанная чем-то толпа, игнорировать подобное глупо и очень опасно. Особенно в моем положении. Прервав очередной спич торговца, я обернулся.

М-да. Ситуация была странной. С одной стороны, толпа была разгневана не на меня. Более того, о моем присутствии, казалось, все забыли. И это было хорошо. Но вот причина, вызвавшая ярость народа…

Похоже, что им удалось поймать целое семейство киноидов. Пара взрослых, видимо, отец и мать, и совсем юного детеныша – судя по росту, не более двух-трех лет от роду.

Увидев эшафот со столбом и кучей дров перед ним, они, похоже, только сейчас осознали, какую участь приготовили для них добрые селяне, и участь эта их отнюдь не порадовала. Так или иначе, но каким-то образом взрослым удалось разорвать или скинуть удерживающие их оковы, после чего они, забросив щенка на крышу ближайшей лавки, сами бросились в безнадежную атаку. Собственно, вполне разумное решение – куда лучше сгинуть в ярости боя, тем более дав хоть и ничтожный, но шанс на спасение своему ребенку, чем мучительно сгореть в пламени костра.

По крайней мере, именно об этом свидетельствовали два клубка, катающихся по площади, откуда изредка вылетали окровавленные тела крестьян и стражников. Несмотря на свой более низкий, чем у среднего человека, рост, оборотни были весьма сильны, а их когти и зубы могли служить грозным оружием. Да и вопли святителя на тему «Живьем брать отверженных!» намекали на истинность моих предположений.

Проблема была в ином. Ребенок Измененных. Отлично понимая, что самостоятельно ему, находясь в центре человеческого поселения, от враждебной толпы не уйти, он тем не менее не растерялся. Собственно, это было нормально. Измененные растут и взрослеют куда быстрее, чем люди, так что по уровню развития щенок примерно соответствовал шести-семилетнему человеческому ребенку, да и опыта у него было совсем немало. И может быть, интуитивно, а может быть, руководствуясь неведомыми мне резонами, он выбрал единственную стратегию, дающую шанс на выживание.

Теплый комок мускулов, шерсти и страха приземлился на мою грудь, заставив пошатнуться под не таким уж и малым весом, крепко обхватил руками, зарылся мокрым носом под мышку и тоненько заскулил.

Я не хотел драться с преследующими его людьми. Разъяренная толпа – страшный противник, и костяная птица да посох с кошачьей черепушкой в навершии в этом случае плохая защита. Но… Я не мог не драться.

За всю более чем полуторатысячелетнюю историю рода Сержак, рода, который был куда старше, чем даже ныне сгинувшая Лаорийская империя, бывало всякое.

Среди моих предков были святые и злодеи, простодушные и хитрецы… Если верить одному из моих недавних сновидений, то среди них был даже сам Первый император или по крайней мере его фаворитка… Мой род был прославлен как деяниями невероятного благородства, так и непредставимыми злодействами. Среди того, что творили мои предки, не было лишь одного. За все полторы тысячи с изрядным «хвостиком» лет существования нашего рода никто из Сержаков никогда не предавал своих. Тех, кто доверился роду или его представителю полностью и безоглядно, отдав всего себя под его защиту. И я не желал становиться тем, кто нарушит эту традицию.

Щенок стал моим. За те несколько мгновений, что его длинный мокрый нос обмусоливал мою подмышку, а в уши лез печальный скулеж, он как-то сразу и бесповоротно стал моим. И это все решало. За своих Сержаки дрались всегда. Дрались, не уступая даже многократно превосходящим врагам. В конце концов, даже если мне придется раньше времени отправиться в холодные палаты Темной Леди, я по крайней мере смогу спокойно смотреть в глаза своих дедов, не стыдясь и не отводя взгляда.

Я не мог сражаться с толпой, угрюмо окружившей меня и не реагирующей на редкие взмахи моего «волшебного» посоха. Сейчас, распаленным от ярости и при поддержке святителя, им было плевать на всю мою «колдунскость». Будь у меня время – и можно было бы попробовать выкрутиться, успокоить, может, даже запугать… я что-нибудь бы придумал. Но ни времени, ни покоя не было.