Терри Пратчетт - Шляпа, полная неба

Тиффани отклонилась назад и завизжала. И продолжала визжать, когда метла встала торчком и полетела вверх по водопаду. Тиффани, конечно, было известно слово «водопад», но слово — это одно, а сам водопад — совсем другое, он куда больше, мокрее и громче.

От брызг она промокла насквозь. От грохота почти оглохла. Помело летело вверх сквозь водяную взвесь и рев, и Тиффани цеплялась за пояс тетушки Вровень вне себя от страха, что может упасть в любое мгновение…

А потом ее швырнуло вперед — и шум водопада остался позади, метла снова приняла нормальное положение. Река продолжила бурлить и пениться, но теперь, по крайней мере, у нее хватало совести делать это на ровной земле.

Слева и справа высились холодные скалы, над головой ущелье перечеркивал мост. Но постепенно каменные стены становились все ниже, река — все спокойнее, воздух — все теплее, и вот уже метла скользит над гладкой и тихой водой, которая, должно быть, не знает, что ждет ее впереди. Серебряные рыбки сновали под ногами двух ведьм, летящих над самой рекой.

Спустя какое-то время тетушка Вровень свернула к берегу, и они помчались над возделанными полями. Поля были меньше и зеленее, чем в родном краю Тиффани. Снова стали попадаться деревья, а потом и небольшие глубокие долины, заросшие лесом. Но последние лучи солнца уже гасли у горизонта, и вскоре все погрузилось во тьму.

Должно быть, Тиффани задремала, не ослабляя хватки на поясе тетушки, потому что вдруг резко очнулась, когда метла замерла в воздухе. Они парили довольно высоко, но внизу, под ними, кто-то обозначил место для посадки огненным кругом, расставив огарки свечей в горшочках.

Медленно, осторожно разворачиваясь, метла пошла вниз и наконец зависла у самой земли.

Ноги Тиффани решили, что теперь можно и расплестись, и она свалилась на траву.

— Вот и прилетели! — жизнерадостно воскликнула тетушка Вровень, помогая ей подняться. — Ты держалась молодцом!

— Простите, что раскричалась и что меня стошнило, — сказала Тиффани.

Она споткнулась о горшочек, свеча выкатилась из него и погасла. Девочка попыталась разглядеть что-нибудь в темноте, но перед глазами все плыло.

— Тетушка Вровень, а кто зажег свечи?

— Я. Пойдем-ка в дом, а то уже холодает… — залопотала ведьма.

— А, поняла. Вы зажгли их магией. — Голова у Тиффани все еще кружилась.

— Ну, конечно, магией тоже можно, — сказала ведьма, — но лично я предпочитаю спички. Это гораздо проще, а кроме того, если подумать, спички сами по себе чудо.

Она отвязала чемодан и сказала:

— Что ж, вот мы и дома! Надеюсь, тебе здесь понравится!

Опять этот натужно-жизнерадостный тон… Тиффани по-прежнему подташнивало, кружилась голова, и ей требовалось как можно скорее выяснить, где тут уборная, но даже в таком состоянии ее уши все слышали, а разум не переставал думать. И он подумал: эта жизнерадостность шита белыми нитками. Что-то тут не так…

Тетушка Вровень жила в небольшом домике, но Тиффани пока не удавалось как следует рассмотреть его из-за темноты. Вокруг дома сгрудились яблони. Что-то висевшее на ветке коснулось ее щеки, качнулось в сторону и тихонько дзинькнуло, когда девочка на подкашивающихся ногах пробиралась вслед за тетушкой. Откуда-то издалека доносился шум падающей воды.

Тетушка Вровень между тем открыла дверь, которая, как оказалось, вела в кухню — маленькую, ярко освещенную и очень чистенькую. В железной печке с плитой весело трещал огонь.

— Эмм… я ведь как бы ученица, — сказала Тиффани, хотя так и не отошла от полета. — Я заварю чай, только покажите, где лежит посуда и…

— Нет! — выпалила тетушка Вровень, вскинув руки. Похоже, ее саму напугала собственная резкость, потому что, когда она опустила руки, они немного дрожали. — Нет, — повторила она уже спокойнее. — У тебя и так был тяжелый день. Я покажу тебе твою комнату и где тут что и принесу поесть, а к обучению приступим завтра. Спешить некуда.

Тиффани посмотрела на чугунок, тихо побулькивающий на плите, потом на каравай на столе. Ее ноздри уловили запах свежевыпеченного хлеба.

Была у Тиффани одна особенность, которая сильно осложняла жизнь: ей вечно не давал покоя ее Дальний Умысел [7] Помимо обычного ума, который есть у всех и служит для повседневных мыслей, у Тиффани еще был Задний Ум, занятый размышлениями о мыслях. Такой ум имеется у тех, кому нравится думать. А еще один, Дальний Умысел, замечает все вокруг и думает сам по себе. Мало кто наделен им, и зачастую это к лучшему, потому что от него сплошное беспокойство. Но уметь прислушиваться к нему должна всякая ведьма. (Примеч. автора) . И сейчас он заметил: ведьма живет одна. Кто же тогда растопил печь? Варево в чугунке надо время от времени помешивать. Кто его помешивал? И кто-то зажег свечи. Кто?

— Тетушка Вровень, здесь живет кто-нибудь еще? — спросила она.

Ведьма в отчаянии поглядела на чугунок, на хлеб, потом снова на Тиффани.

— Нет, только я, — сказала она, и Тиффани откуда-то знала, что это чистая правда. Или, по крайней мере, какая-то правда.

— Может, поговорим утром? — произнесла тетушка почти умоляюще.

У нее сделался такой несчастный вид, что Тиффани даже стало ее жаль. Девочка улыбнулась и сказала:

— Конечно, тетушка Вровень.

Хозяйка устроила ей небольшую экскурсию при свечах. Уборная обнаружилась недалеко от домика. Она была рассчитана на двоих, что показалось Тиффани несколько странным. Конечно, может быть, раньше здесь жило больше людей. А еще в доме была комната, отведенная только для мытья. Там стояли водяная колонка и большой котел, чтобы греть воду. По меркам Родной фермы Тиффани, это была непозволительно легкомысленная трата места в доме и вообще роскошество.

Комната, которую наставница отвела Тиффани, оказалась… миленькой. Пожалуй, это было самое подходящее слово. Повсюду виднелись оборочки или еще какие-то украшения. Все, что можно укрыть кружевными салфеточками, было ими укрыто. Кто-то очень старался придать спальне веселый вид, который будто бы говорил: «Ах, как здорово быть спальней!» Дома у Тиффани в комнате лежал половик из грубой рогожи, стояли на подставке тазик и кувшин для умывания, еще там были большой деревянный короб для одежды, старый кукольный дом и видавшие виды ситцевые занавески. Вот в общем-то и все. На ферме спальни служили, чтобы было где закрыть глаза.

А в этой комнате даже комод стоял. Все пожитки из чемодана Тиффани с легкостью уместились в одном из его ящиков.

Кровать, когда девочка присела на нее, не издала ни звука. Дома ее кровать была такой старой, что в ней образовалась уютная вмятина, и каждая пружина скрипела на свой лад. Если Тиффани не спалось, она могла, ерзая на постели, заставить пружины сыграть «Колокола Святого Когтея»: скрип-скряп-вззззинь, блям-плям-уамм, плим-блим-уимм, дзинь-бадам.