Дмитрий Байкалов - Звездная пирамида

Клялись и призывали в свидетели Девятого пророка, что в селе Малые Бяки молния в виде шара, искрясь и шипя, гонялась за полицейским, после чего взорвалась, оглушив последнего и убив наповал девятнадцать зевак.

Во время ежегодного обряда посечения паровоза некий Мардарий Косопуз в порыве религиозного усердия придумал наказать проклятый механизм не кнутом, а оглоблей и на замахе ненароком оглушил местного старейшину Онисима Жвачку. Местный суд отказался вынести вердикт и направил дело в суд архистарейшин, а тот уже третий месяц не мог ничего решить.

В небе наблюдались ложные солнца и светящиеся столбы. В окрестностях Земноводска выпал черный снег. В самих Пупырях на водосточной трубе здания Совета наросла гигантская корявая сосулька, как две капли воды похожая на архистарейшину Гликерию Копыто.

Оживились кликуши и предсказатели разной ерунды, каковая непременно случится в будущем. Многие, впав в соблазн, шептались о неминуемом гладе, наступлении великого мора и страшных чудесах. В селе Развесистом – и это было задокументировано – местный дурачок по имени Терентий Мухоед кричал с колокольни храма, к вящему смущению паствы, будто видел Антипророка в кровавом одеянии, предрекал скорый конец всему сущему, пытался бить головой в рельс звонницы, но после первого же удара сомлел и в беспамятстве сверзился с колокольни на головы любопытствующих.

Сысой Кляча за эту осень совсем высох. Как ни хотелось ему вдоволь покуражиться на Совете над затхлыми старцами, едва-едва не погубившими великое начинание, – ан расхотелось вдруг. Сам тому удивился, но вдруг понял: до сих пор старость только играла с ним, а теперь взялась за тщедушное тельце всерьез, выпила последние силы, выстудила кровь. Сысой лежал на перине под тремя одеялами, натянув все три до самого носа, глядел в потолок. В жарко натопленном доме билась об оконное стекло остервенелая муха. Внук Агафон грохотал поленьями, ковырял кочергой в печи, пытался смешить деда прибаутками. Куда там!.. Дед просто ждал… чего-нибудь. То ли смерти, то ли возвращения «Топинамбура».

Домашний котовыхухоль Надоеда, любимец младшей правнучки, вскарабкивался на кровать, драл когтями наружное одеяло, щекотал усами нос архистарейшины. Сысой улыбался, но такой улыбкой, с которой хорошо и с пользой пожившие люди без особых сожалений отходят в лучший мир. И очень может быть, что Сысой, задремав с той же улыбкой на бескровных губах, однажды не проснулся бы, если бы однажды Агафон не ворвался в спальню с очумелыми глазами и разинутым ртом.

Споткнувшись о котовыхухоля, он с шумом грохнулся на пол, но тотчас вскочил и, забыв почесать ушибы, выпалил, задыхаясь:

– Там… корабль… приземлился…

Лицо Сысоя дрогнуло, и впервые за несколько дней в его выцветших глазах обозначился интерес к происходящему вовне.

– «Топинамбур»? Гости с Рагабара?

– Не! – Агафон дышал, как паровая машина. – Огромный корабль! Во-от такой! – Он замахал руками, тщась показать невообразимые размеры корабля. – Это… это император!

– Кто? – не понял Сысой.

– Император! – вновь выдохнул Агафон, и, подтверждая его слова, отвратно заорал котовыхухоль. – Его корабль! Говорят, половину поля занял!

– Тебе-то откуда знать, что он императорский? – насмешливо проскрипел Сысой.

– Так это… люди же говорят! Совет уже делегацию направил. Хотели вроде пятерых, а потом все туда помчали, не удержались… За тобой машину прислали, фельдшера, носилки… Едем, а?

Случилось чудо, да и как ему не случиться в такой день: иссохшей лапкой Сысой откинул по очереди все три одеяла, мановением той же лапки отстранил внука и, покряхтев, встал с постели без его помощи. Какие еще носилки?! Он сам!.. Сам!

Единственная уступка: позволил помочь себе одеться как подобает архистарейшине. Потом он шел к машине, шел нетвердо, но грозно зыркал на Агафона, когда тот пытался поддержать деда. Посох?.. Ну ладно, пусть будет посох. Подай его сюда и отвали в сторону, бестолковый. Не видишь: дед ожил! Дед дожил!..

Он еще сам не понимал, до чего он дожил. Знал только одно: случилось нечто небывалое. Если бы просто вернулся «Топинамбур», выполнив свою миссию, это уже было бы славным итогом последнего и важнейшего дела в жизни Сысоя. А тут – сам император!

Ясно, что он прибыл не карать, – в противном случае послал бы чиновника. Для того и нужны подчиненные, чтобы прибирать за большим начальством, а снимать сливки оно любит само. Кто-нибудь вроде Эпаминонда Болячки или Гликерии Копыто может думать иначе, но лишь покажет этим, что ум человеческий помимо прочего годится также и для того, чтобы рано или поздно из него выжить. Ох, хоть бы дураки не успели натворить бед!..

Опасения были напрасны: на поле космодрома действительно возвышалась несусветная громадина чужого биозвездолета, и полицейские, согнанные сюда, наверное, со всех Пупырей, растянувшись длинной цепью, не допускали на поле собравшуюся и с каждой минутой прибывающую толпу. А возле корабля стояла кучка людей, судя по одеждам – нездешних. Дальнозоркие глаза Сысоя отметили: ни один из архистарейшин не осмелился приблизиться к гостям. Ага!..

Стало быть, ждут его, Сысоя Клячу.

– Туда давай, – указал Сысой на кучку людей у корабля.

Вблизи стало ясно, что кораблей не один, а два. Они стояли рядышком, и большой соотносился с малым как яблоко рядом с семечком того же яблока.

Сысой понял, что малый – это «Топинамбур», когда разглядел в кучке людей четверых отправленных в космос покоенарушителей. Ипат держал за руку незнакомую златовласую красавицу. Все почтительно слушали незнакомца, держащегося чрезвычайно самоуверенно. Тот вещал:

– Наша главная резиденция должна находиться здесь, на Земле Изначальной. Место для нее мы выберем чуть позже, а пока тут не мешало бы прибраться. Планете изрядно досталось… Дурные земли, говорите? Больше не будет никаких Дурных земель, все вычистим, дезактивируем, освоим, превратим в сад… Океаны профильтруем, наполним их экосистемой, приятной и полезной… Да, а где Луна? Я не видел Луны. Земля должна иметь спутник, и он у нее будет, это мы твердо обещаем… А этот почтенный старец, вероятно, глава правительства? Цезарь, представьте меня…

Позднее император рассказал Сысою, а тот поведал мне: даже если бы Зябь не оказалась Землей Изначальной (а она ею оказалась), все равно вербовки Зябью Сурраха было не избежать. Только так можно было быстро пригнуть и заставить капитулировать непокорные торгово-промышленные корпорации. Их подвели под имперский Закон о бунте внутри пирамиды, а такой бунт карается куда серьезнее, чем разборки в рамках одной планеты. Очень скоро бунтовщики приползли к императору на коленях.