Дмитрий Байкалов - Звездная пирамида

И еще я понял, что Сысою в его-то годы еще далеко до старческого слабоумия, и даже зауважал старикашку. Значит, что получается? Для контакта с «Топинамбуром» я подхожу как нельзя лучше, во-первых, потому что у меня тяга к механизмам, а во-вторых, потому что в нашей компании я самый мелкий и влезу в звездолет, чуть только он дорастет до размеров прикроватной тумбочки; ну а если у меня вдруг ничего не выйдет, тогда что ж – в дело вступит спец по кенгуроликам. Только это зряшная перестраховка, потому что у меня все выйдет.

С Ноем тоже понятно – он у нас будет главным переговорщиком. Вербовщиком, как они это называют. В звездолете он нужен как лопате позолота, зато навешать кому угодно лапши на уши – тут он мастер, сразу видно. Может, не лучший на Зяби, но уж какой попал в лапы закона.

И если Сысой не соврал, то попал себе на пользу.

А вот зачем нам Семирамида?

Это вопрос.

Конечно, зря я ее совсем уж ни во что не ставил – один раз она оказалась нам полезна, очень вовремя вцепившись в Ларсена, – но какой нам от нее прок в будущем?

Думал я над этой загвоздкой, думал, пока в моей голове не начало клинить шестеренки. Так ничего и не придумал. То ли Сысой замыслил что-то хитрое, то ли и у него песок в мозговых шестернях. Можно спросить, но ведь не скажет.

Корабль Ларсена исчез с поля уже через несколько минут после драки. Наверное, Ларсен кинулся к нему со всех ног и тут же взлетел. Ищи-свищи его теперь.

Так я думал и радовался. Оказалось – рано. Миллион раз говорил себе: не радуйся раньше времени, – а все впустую. Наверное, тут уже ничего не поделаешь, каким родился, таким и останешься, пока не помрешь.

Сысой навестил нас в тот же день, когда Ипат выкинул Ларсена в окно. Расспросил о подробностях, издал одобрительное мычание и распорядился немедленно починить раму и вставить новые стекла. Приказ архистарейшины ленивая космодромная обслуга кинулась исполнять со всех ног. Вторым приказом Сысой объявил Ларсена в розыск. А Ной без напоминаний отдал Сысою пистолет инопланетника. Как будто так и надо. Но тем же вечером я подслушал разговор нашего комбинатора с Семирамидой. Они чаевничали на кухне оба-двое и, наверное, думали, что их никто не слышит, а я был босиком и дышал неглубоко, притом через раз.

– По-моему, зря ты отдал пистолет, – негромко сказала эстрадная примадонна.

– А на что он нам? – еще тише удивился Ной.

– Ну… мало ли… Пистолет еще никому не мешал.

– На Зяби? Вне Дурных земель?

– Да не на Зяби, дурак! В иных мирах!

Ной хихикнул.

– Что, сладкоголосая, страшно лететь?

– Дважды дурак! Ну… в общем, страшно.

– Много ты навоюешь в иных мирах пистолетиком! Воевать нам придется словом. В крайнем случае звездолет нас обеспечит оружием. Живые звездолеты это умеют, я знаю. Какую вещь потребуешь, такую он и сделает, хоть пищу, хоть оружие. К тому же караульный видел у меня пистолет. Вот сказал бы Сысой: давай, мол, сюда плазменник, – а я ему в ответ что? Клялся бы рельсом Девятого пророка, что караульному померещилось?

– У тебя получилось бы, – с ядом и одновременно с одобрением, как только женщины умеют, сказала Семирамида.

– Все равно он не поверил бы. Нет уж, пусть Сысой нам доверяет. Так будет лучше. Водить за нос надо тогда, когда это выгодно, да и то не каждого встречного-поперечного. Такого, как наш Сысой, с порога не околпачишь, тут нужна немалая подготовительная работа. Уразумела?

Что ответила Семирамида, я уже не услышал, потому что Ной встал из-за стола, а я решил больше не околачиваться под дверью.

Насчет бесцельного вранья я был с Ноем согласен, врать надо по делу и по уму, а вот насчет других его слов остался в сомнении. Мне-то Сысой нравился, а кроме того, он приставил меня к работе, лучше которой я и выдумать не мог, а теперь что же – знать, что Ной Заноза как был жуликом, так им и остался, и не предупредить Сысоя? Ну, скажу ему, предположим. А где мои доказательства?

Так я ничего и не надумал и решил: будь что будет.

Ипат хотел перебраться спать в гостиную, а свою спальню отдать мне специально для ухода за «Топинамбуром», но я его отговорил. Во-первых, мне хватило бы и моей спальни. А во-вторых, я обнаружил в доме роскошный чердак с приставной (снаружи) лестницей и перенес звездолет туда. Там я растил его, там порой и спал. И знаете что? Все это было для меня одним сплошным удовольствием и не стоило мне никакого труда.

А считалось работой.

Что нужно зародышу звездолета для роста? Правильный ответ: то же самое, что и всякому организму. Пища. По-моему, «Топинамбур» мог питаться одним только воздухом, но однажды, когда я спрятал звездолет на чердаке под дощатый настил, он принялся за балку и отъел от нее порядочный кусок, прежде чем я заметил. И хорошо, что заметил вовремя: никто меня не похвалил бы, обвались в доме потолок.

Мало-помалу звездолет рос. Через несколько дней я догадался, что он растет быстрее, если каждый день держать его по нескольку часов на свету, и стал пристраивать его возле слухового окна с южной стороны. Чтобы он не ел дом, я клал его на тарелку. Дело шло на лад, только количество тарелок в буфете каждый день уменьшалось на одну. Для корабля что балка, что тарелка – все было едино.

Хорошо, что в буфете их была целая стопка. Как будто архистарейшины поначалу собирались послать в космос не четверых покоенарушителей, а по меньшей мере два десятка.

Может, так оно и было.

Когда звездолет стал размером с некрупную дыньку, бугры на нем начали сглаживаться, и он уже не смахивал на топинамбур. Наведывающийся ежедневно Сысой был доволен. Ной скучал и от нечего делать упражнялся в манипуляциях с карточной колодой. Семирамида по целым дням не выходила из своей комнаты. Сысой сказал, что это у нее раскаяние, а я так думаю, что она посадила голос, когда орала и визжала, ну и решила, что лучше уж молчать, чем сипеть. Что до Ипата, то он предложил:

– А давайте-ка его переименуем.

– Звездолет?

– Ну да. А чего? На топинамбур он уже не похож. И большой, и не корявый.

– А ты знаешь, на что он будет похож, когда окончательно вырастет? – спросил Ной.

Ипат, конечно, не знал. И никто не знал. То есть мы видели корабль Ларсена, когда он торчал на поле космодрома, но кто их знает, эти биомеханизмы. Хорошо, если они такие, какими им прикажешь быть, – а что, если они такие, какими им нравится быть?

– Ты своим кенгуроликам имена даешь? – спросил Сысой.

– Ну а как же, – удивился Ипат. – Конечно, даю. Они знают свои имена, идут на зов. Кроме разве самых бестолковых да еще молодняка…

– Так я и думал. Значит, молодые кенгуролики еще не заучили своих имен?

– Ну а я про что? Ясно, не заучили.

– Взрослея, заучивают?

– Кроме глупых, говорю. Этих я на продажу, а если никто не купит – тогда на мясо.