Дмитрий Байкалов - Звездная пирамида

– Бедный… – сокрушенно покачала головой Илона, а я подумал, что ей бы следовало пожалеть кого-нибудь другого. Даже многих других. Наверняка уже сейчас Ноя нельзя назвать бедным. Тот еще фрукт. Пройдет совсем немного времени, и он станет очень даже богатым за счет туземных лохов.

– Короче, надо его изловить и вылечить, пока он тут не наделал дел, – твердо сказал я. – Только без шума. Если об этом станет известно, твои соплеменники могут подумать о нашей Зяби невесть что… Но мы тут чужие и ничего не знаем. Как бы нам… это… не наломать дров.

– Так вам подсказать, с чего начать поиски вашего товарища? – догадалась Илона. Мы усиленно закивали. – Тогда садитесь на вертоезд. Сейчас и начнем.

Вертоездом, как я понял, назывался тот самый веломобильчик, которому я только что менял колесо. Мы заняли пассажирские места и положили ноги на педали. Илона забросила свой крошечный велосипедик в багажник, затем порылась в кармане, достала монетку, бросила ее в притороченный к столбу ящик и уселась позади нас.

– Это что? – спрашиваю.

– Ты о чем?

– Что ты опустила в тот ящик?

– Как что? – удивилась она. – Деньги. Любой человек может взять вертоезд напрокат, но заплатить-то надо.

И ни слова о том, что платить-то, по идее, должны мы, а не она.

Вот так у них устроено. Ящик висит свободно, и никакого сторожа при нем нет, вертоезды тоже стоят свободно, бери да катайся. Накатался – бросай механизм где хочешь, Илона или кто другой непременно отыщет его и на стоянку вернет. Будь у нас на Зяби такие порядки, половина экипажей пропала бы навсегда в первый же час, да и ящик недолго провисел бы, я-то уж знаю.

– Спасибо за помощь, – говорю. – У нас ваших денег нет, но мы как-нибудь отдадим…

– Не стоит беспокоиться, – отмахнулась Илона. – Ну что, понеслись?

Я начал вертеть педали, заодно толкнув локтем Ипата, чтобы тот выпал наконец из столбняка, и мы поехали. Резво поехали, а пожалуй, что и помчались. Но когда проезжали мимо «Топинамбура», я возьми и крикни:

– Стой!

Хорошие тормоза у вертоезда, я чуть вперед не нырнул.

– Что такое? – пробасил Ипат.

– Одну минуту.

Когда звездолет по моему мысленному приказу сделал для меня все, что мне требовалось, я вернулся на свое место слева от Ипата и снова дал ему локтем под ребра, чтобы он не сидел дерево деревом. Честное слово, он так и сидел, и видно было: очень ему хочется оглянуться на Илону, однако боится. Ну ладно, это его дело. Нажали мы на педали, да так, что механизм тоненько загудел, а встречный ветер начал выжимать из глаз слезы. Силы у Ипата хоть отбавляй, и всю ее он вложил в кручение педалей. Почему вертоезд от такой нагрузки не развалился на полной скорости, я так и не понял – то ли кто-то там наверху услышал мои молитвы, то ли туземцы не дураки в механике. Ну, не важно. Четверти часа не прошло, как мы пронеслись через полгорода, хотя местная столица куда больше наших Пупырей. Остановились возле скромного на вид, но опрятного дома в окружении домов побольше.

– Нам сюда, – указала Илона на дом.

– А что там?

– Информаторий. В нем мой дядя работает.

Ну, дядя так дядя. Я от души понадеялся, что он не страдает болтливостью.

Мы вошли. Сказать по правде, я поначалу принял этот дом за жилой – уютный он был какой-то, совсем не похожий на здание, где не живут, а служат. Чуть позже узнал, что и окружающие дома тоже непростые – в одном помещается телецентр, в другом радиоцентр, в третьем центр мобильной связи, в четвертом еще что-то в том же роде, а Информаторий каким-то образом объединяет их в одно целое. Ну ладно, объединяет так объединяет, а как именно – пускай об этом у дариан голова болит. Мне в этом все равно не разобраться, потому что все эти здания, набитые техникой, все равно не «Топинамбур». Его только коснись лбом – и мигом поймешь все, что захотел понять, а тут хоть лоб о стену дома разбей, толку не будет – видно же, что простой камень.

Илона ушла искать дядю, а мы с Ипатом остались внизу в просторных сенях, которые у наших зябианских городских пижонов зовутся вестибюлями. Ипата вроде отпустило – шевелиться начал, утер рукавом потный лоб и задышал по-человечески, а не через раз. Потом – мне:

– Ты это что? – шипящим свистом.

– О чем ты? – не понял я.

– Ты что, правда думаешь взять ее с собой?

Теперь до меня дошло.

– Илону-то? А что? Если захочет она и если захочешь ты – почему бы и не взять? Я не против. Скажу кораблю, чтобы вырастил еще одну каюту…

Думал, Ипат заругается, а он вместо этого стиснул меня в объятиях так, что дыхание перехватило, оторвал от пола и давай крутить. От избытка чувств, значит. У кого избыток, а у кого ребра трещат. К счастью, он все-таки сообразил, где находится, и не начал орать от восторга, а то всякие входящие-выходящие и без того на нас пялились, узнавая инопланетников. Правда, близко не подходили и с расспросами не лезли – деликатные все-таки люди. Когда Ипат меня схватил, они, наверное, подумали, что это у нас традиция такая, а может, мне захотелось массажа или специальной гимнастики.

Не знаю, почему я не протянул ноги от такой гимнастики. Когда Ипат поставил меня туда, откуда взял, я не сильно отличался от покойника. Потом все же отдышался кое-как, ощупал себя там и сям – кости вроде целы. А Ипат даже не заметил. Аж весь подсигивает от нетерпения, глаза горят, смех и грех.

– Думаешь, она согласится? – спрашивает, и голос у него дрожит.

– Чего?

– Ну, лететь с нами…

Кто влюблен, тот больной, можете поверить мне на слово. Это такой род сумасшествия, что наблюдательность отбивает начисто.

– Думаю, она нам за это не одного Ноя найдет, а десять.

– Правда? – Гляжу, Ипат сияет весь, как начищенный таз. – Ты в самом деле так думаешь?.. Постой, а зачем нам десять?..

Тут вернулась Илона, ведя за собой какого-то мужичка степенного вида, и Ипат при виде ее вновь одеревенел. Мужичок как раз и оказался дядей Илоны с материнской стороны, и работал он в Информатории, насколько я сумел понять, какой-то шишкой выше среднего калибра. Я объяснил ему нашу проблему, потому что от Ипата в присутствии Илоны не было никакого проку, разве что подпереть им провисший потолок, аварийный балкон или еще что-нибудь в том же роде. Но здесь этого не требовалось.

Дядя Илоны задумался и почесал макушку. По-моему, зря: там и без почесываний понемногу нарождалась плешь.

– Ума не приложу, где его искать, вашего больного, – сказал он с огорчением. Видно было, что ему искренне хочется нам помочь.

И руками развел.

– Ну, дядя Хуан! – взмолилась Илона. – Ведь болен человек, опасно болен! Неужели совсем-совсем ничего нельзя сделать?

– Ты можешь что-то предложить? – спросил дядя Хуан.