Дмитрий Байкалов - Звездная пирамида

Третий дунул – резко и прицельно.

«Блоха» свалилась в напиток. Мелко задрыгала лапками, борясь с поверхностным натяжением.

Ничего этого забулдыга не заметил. Ему было хорошо. Дармовая выпивка, удовольствие от беседы… чего еще желать? Заплетающимся языком он продолжал бубнить про Зябь и про напиток по имени ду-пло, а трое вербовщиков как по команде мгновенно обшарили глазами бар.

И встретились со взглядом Ларсена. Якобы случайным. Но стальным.

Все сразу стало ясно этим троим. Они разом вскочили. Лишившись подпорки, забулдыга начал крениться набок. Несколько удивившись этому обстоятельству, он в первую секунду перестал болтать, во вторую – осознал неизбежность дальнейшего крена, а в третью – допил одним глотком то, что оставалось у него в стакане. Вместе с фиолетовым пойлом в пищевод и далее в желудок забулдыги низринулась и «блоха». Продолжала ли она и оттуда передачу данных, а если да, то что именно передавала, нас не должно интересовать.

Зато более или менее известно, что происходило в баре вне требухи мягко свалившегося со стула пьянчуги. Троица решительно устремилась к выходу. Сцапав со стойки ближайшую кружку, Ларсен молча запустил ею в голову тому, в ком по манере держаться опознал командира корабля.

Попал.

Одним меньше, но двое тут как тут. Крик, визг, опрокинутые стулья, хуки и апперкоты, шлюхи – врассыпную, бармен орет, вышибала отлепляется от стены… Куда там – уже через три секунды в воздухе мелькают десятки кулаков. Публика будто только и ждала сигнала. Со столов сыплется выпивка и снедь, кого-то бьют бутылкой по черепу, кто-то бездоказательно вопит: «Убили-и-и!», – кто-то с рычанием выплевывает зубы, глаза налиты кровью, отборная ругань, хаос и ад. Драка затапливает сцену, как цунами, недобратья по разуму из джаз-банда лезут прятаться под столы, солисту-виртуозу оттоптали нижнюю губу. Только сейчас до отмахивающихся кулаками межпланетников доходит, ради чего было затеяно побоище. А Ларсен с разбитыми костяшками пальцев и быстро распухающим ухом уже вырвался из свалки, он уже снаружи и бежит, бежит к своему звездолету… Скорее! Скорее! Это гонка, это спорт сильных. Кто раньше прибудет на Зябь, тот, пожалуй, и выиграл. Ну не глупо ли дарить соперникам хотя бы тень шанса?

Забегая вперед, скажем: Ларсен опередил конкурентов и первым вступил в переговоры с правительством Зяби. С его опытом задача казалась несложной. Он повел дело так, что пресловутые архистарейшины наотрез отказали опоздавшим конкурентам. Первая часть переговоров была проведена почти идеально.

А дальше произошло непредвиденное.

Кап. Кап. Кап. Кап. Кап.

Мерный убаюкивающий стук. Император повозился, плотнее укутываясь в старое одеяло. В спальне было холодно. Тускло горел ночник, пахло гнилью и поганками, влажно поблескивал старинный гобелен, некогда изображавший то ли похищение сабинянок, то ли избиение младенцев, а ныне покрытый причудливыми узорами зеленой и розовой плесени. За свою долгую службу гобелен впитал в себя, а затем испарил, наверное, кубокилометр стекающей по стене дождевой воды.

Нет, пожалуй, все-таки меньше. Не всегда же крыша дворца была хронически дырявой…

Кап. Кап. Кап.

Кап-кап! – звонко и даже с эхом. Не о воду. О металл.

Император, решивший было, что ухо не отмерзнет, если оставить его снаружи, поспешно натянул на ушную раковину одеяло. Мысленно выругался. Звать дворецкого не имело смысла, дворецкий все сделал правильно. В основном. Один таз – под основную протечку, другой – под ту, где капает помалу и лишь во время затяжных дождей. Только надо было положить тряпку во второй таз, чтобы властелин всея Галактики не вздрагивал от редких и всегда неожиданных ударов полновесной, долго копившейся на потолке капли о дно пустой посудины.

Теперь не спалось. Император лежал и думал об уходящей в глубь тысячелетий веренице коронованных предков. Были среди них добряки и деспоты, щедрые и алчные, деятельные натуры и лентяи, встречались умницы, но попадались и дураки, была даже парочка сумасшедших… всякие были – но ни один из них не потерпел бы столь унизительного положения. Уж как минимум они уволили бы нерадивого слугу, не посмотрев, что он стар и предан монарху всей душой. Хотя нет… Отец уже не уволил бы, а пожалуй, что и дед. При них было то же самое, ну, может, чуть-чуть лучше. А началось давным-давно…

Длинный-длинный ряд славных предков… Самодержцев. Властелинов тысяч обитаемых планет и всея Галактики. Почти богов… Как и почему случилось то, что случилось? Кто из предков проморгал начало коррозии великой монархии? Кто первым спохватился, но уже ничего не мог сделать с окрепшими торгово-промышленными корпорациями, рвущимися к власти? Как вышло, что монархия оказалась повязанной по рукам и ногам? Как дошло до того, что императорский двор – одно название, что двор! – стал существовать на пособие, неаккуратно выплачиваемое правительством Сурраха? Если хорошенько поискать в архивах, ответ, наверное, найдется. Жаль только, что знание исторических фактов ничего не изменит. Все в этом мире подвержено энтропии, включая императорскую власть. Что рождено, то обречено состариться и умереть. Вечный, нескончаемый круговорот…

«Жениться надо, – подумал император, поежившись. – Как минимум спать будет теплее. Отец и дед сказали бы еще: пора подумать о продолжении рода. Но с кем и, главное, зачем его продолжать? Можно, конечно, осторожно прозондировать почву насчет брака с дочерью того или иного финансового туза. В общем-то дельная мысль. Все равно, конечно, придется быть куклой в руках воротил галактического бизнеса, но по крайней мере куклой ухоженной. И в отремонтированном дворце. Выбрать невесту из клана могущественного и с перспективами, предложив взамен авторитет императорской власти – величину невесомую, по сути, чисто мнимую, но ведь в теории еще существующую…

Можно нарваться на отказ, между прочим! Тогда позор, а при огласке, вероятно, отречение. В чью пользу? А в ничью. Те, у кого в руках реальная власть, вполне могут обойтись и без императора. На что им император, коль скоро империя существует лишь на пожелтевшей от времени бумаге?»

С этой горькой мыслью император уснул, а проснулся рано. Дождь кончился еще затемно, капли уже не падали в тазы, сквозь окно и тяжелые шторы просачивался шум проснувшегося мегаполиса, а из-за двери доносились голоса. Первый – дребезжащий старческий фальцет – принадлежал дворецкому, второй – звучный баритон – первому министру. Не сурраханскому министру – имперскому. Не должность, а пустой звук.

Эти двое переругивались чуть ли не в полный голос.

«Что понадобилось здесь первому министру в такую рань?»