Дмитрий Байкалов - Звездная пирамида

Хотя, может, это я просто придираюсь.

Ничего с нами за тринадцать суток не случилось. Правда, на пути нам пришлось еще раз подзаправиться, но это оказалось делом быстрым: «Топинамбур» нашел нейтронную звезду и за какой-нибудь час прямо-таки обожрался излучением. Я хотел было взглянуть на этакое диво, но корабль дал мне понять, что не может сделать стенки прозрачными, не может даже организовать мне иллюминатор, потому что излучение звезды поубивает весь экипаж, а порядочный корабль должен его беречь. Он согласился только показать мне, что происходит снаружи, на экране и исключительно в оптическом диапазоне – меня и то пробрало до самых печенок. Я весь покрылся мурашками и велел больше не показывать. Тем временем Ипат с Ноем затеяли спор о том, следует ли считать «Топинамбур» уже совсем взрослым или нет; один упирал на то, что существо, произведшее на свет хотя бы одного потомка, является отцом (или матерью, это все равно), а значит, оно уж точно взрослое, – другой бубнил, что не надо сравнивать почкование с родами, и ссылался почему-то на кенгуроликов. Мне было начхать. Называй как хочешь, главное, не заставляй корабль почковаться каждую неделю и не гоняй по Галактике без отдыха и корма, вот и все.

Потом Ипат начал вслух думать да гадать, скоро ли мы найдем обитаемую планету и какие люди-человеки на ней окажутся. По-моему, все это он делал ради Илоны. А Ной возьми, да и скажи:

– Если опять рассчитываешь на везение, так это зря.

– Почему это? – спросил Ипат.

– Я уже говорил тебе почему. Потому что место на девятом уровне пирамиды – это не то, о чем мечтает порядочное правительство. Кстати, и непорядочное тоже… Эх, жаль, я тогда мало врезал Ларсену!

– За что?

– За то, что он поздно явился на Зябь.

Кому что, а Ною – это.

– А вообще, – сказал он, мечтательно зажмурившись, – умнейший человек изобрел имперскую пирамиду. Только так и надо. Теперь шевелятся даже те, кто по уши мохом зарос. А куда им еще деваться? Поспешай, а не то обойдут. И правильно. Тот человек гением был. Правильно понял: никакая экономическая система не будет жизнеспособной, пока не научится эксплуатировать человеческий эгоизм.

Ипат ничего не понял, только лоб зря наморщил, а Илона заморгала и спрашивает:

– Ты ведь шутишь, да?

– И не думаю.

– Значит, ты все еще больной? – Гляжу, у Илоны в глазах тревога пополам с сочувствием.

– А как же Дар? – подначила Ноя Семирамида, и очень хорошо сделала, потому что видно было: сейчас Ной сморозит что-нибудь обидное для Илоны, а Ипат не таков, чтобы позволять кому бы то ни было обидеть ее.

– Ну, Дар… – сморщился Ной. – Дар – это исключение. Клоны.

– Какая разница? Тоже ведь люди.

Тут Ной догадался взглянуть на Ипата и сразу понял, что слово – серебро, а молчание – золото. Делиться с нами своим мнением о клонах он не стал. Так Семирамида и вышла победительницей в этом споре.

В конце концов мы прибыли в ту точку, что указала нам наша сладкоголосая. Звезд тут было немного, не сравнить со звездным небом Зяби, а «Топинамбур» вдобавок почему-то считал, что у большинства из них нет твердых планет. Я решил, что ему виднее, и приказал лететь к ближайшей звезде, у которой, по его мнению, могут быть твердые планеты в этой… как ее… зоне обитаемости. Вечно я забываю некстати эти научные слова, но потом некоторые их них все-таки выскакивают из меня – значит зацепились в голове за что-то, сидят внутри. Есть слова с большими крючками, они цепляются сразу и застревают в голове навсегда, а есть слова вообще без крючков – эти пролетают сквозь голову со свистом, как маслом смазанные, и уходят восвояси. Среди научных слов таких бескрючковых сколько угодно. Помнит их, наверное, только тот, кто выдумал.

Мы добрались до первой звезды, указанной «Топинамбуром», только ничего возле нее не нашли – одна планета вся обледенела, а другая оказалась горячей, как печка. Полетели к другой звезде, а там еще хуже: нормальных планет вообще нет, только астероиды. У третьей звезды вроде нашлась подходящая планета, да только бескислородная, на ней только микробы жить могут, да и то не всякие, а вербовать микробов я не охотник. Короче, повторялось то же самое, что с Даром – его-то мы тоже не вдруг нашли. Подумал я, подумал, да и выложил перед Семирамидой составленный «Топинамбуром» список перспективных звезд в этом районе.

– Ткни пальцем.

– Это зачем? – спрашивает.

– Тебе трудно, что ли?

Она ткнула в номер семь – говорит, это счастливое число. Мы и полетели к седьмой звезде в списке, пропустив четвертую, пятую и шестую.

Еще на подлете стало ясно: здесь что-то есть. Вернее, не что-то, а кто-то. Планета вне каталога, но населена: в оптику видны города, и не сказать, чтобы совсем маленькие. Самый большой не уступает нашим Пупырям. По сравнению с городами на развитых имперских планетах или, скажем, на Даре это просто захолустные селения, но нам-то разве много надо? Если мы завербуем планету вроде Зяби, то все равно выйдет польза.

К тому же корабль доложил: по предварительным данным, на планете можно ожидать больших запасов минерального сырья, а это уже кое-что, главное, чтобы было кому их разрабатывать. Я и сам видел с орбиты: внизу много горных систем, и не важно, что часть из них старые и разрушенные, – звездолет объяснил мне, что это даже лучше: стало быть, рудные богатства лежат неглубоко под поверхностью.

Однако радиосигналов с планеты не поступало никаких, и тут наши заспорили, что это означает: то ли туземцы уже научились не разбазаривать энергию как попало, то ли вообще забыли, что такое радио и телевидение. Спорили долго, да так ни до чего и не договорились. А я в спор не лез и думал о своем. Почему, думаю, так получается, что мы дергаемся вслепую туда-сюда и ничего не находим, а Семирамида только ткнет пальчиком с наманикюренным ногтем – и почти сразу мы находим обитаемую планету? Вот почему, а?

Думал я, думал, а потом отозвал в сторонку Ипата, велел кораблю сделать вокруг нас звукоизоляцию, да и говорю:

– Сысой – умный.

Ипат не стал спорить – наоборот, горячо поддержал, а сам глядит на меня и не понимает, зачем я затеял этот разговор.

– Да нет, не то я говорю, – продолжаю я. – Он не просто умный старик, Сысой Кляча. Он умнее, чем мы о нем думали. Вот ты, например, ломал голову над тем, для чего нам в экипаже Семирамида?

– Ну как для чего… – басит Ипат. – Она эта… покоенарушительница. И как раз нужной категории.

– Так-то оно так, – говорю, – а ты сообрази: сколько времени торчал на Зяби Ларсен? Сколько времени архистарейшины подбирали кандидатов в экипаж? Уж точно не меньше недели, а то и двух. Как ты думаешь, сколько за это время на Зяби случилось покоенарушений второй категории? Уж точно не четыре, а куда больше!