Александр Мазин - Трон императора

Фаргал вопросительно взглянул на сокта.

– Из даров Самери,– пояснил посланник Священных островов.– Чары с него сняты, но и без чар он хорош, не правда ли?

– Хорош,– согласился царь, убирая клинок в ножны, на которых тоже был отчеканен знак Аша.

– Причудливы пути Судьбы! – задумчиво произнес Кен-Гизар.– Наш вечный соперник приносит нам в дар самое себя! «Как дар врага, пропитан ядом Жизни хлыст!» Так, кажется, у твоего Сурнаш-Гина?

Фаргал покачал головой:

подхватил сокт.—

продолжил Фаргал,—

Загнанная вглубь боль шевельнулась под сердцем Фаргала, но он привычным усилием затворил врата памяти.

– Мне показалось, или ты и впрямь назвал Аша – врагом? – спросил царь.

– Не врагом и не – Аша! – отозвался Кен-Гизар.– Я имел в виду Самери. Но, подумай, о царь, разве враг иной раз не важнее друга?

– Не для меня! – отрезал Фаргал.

«Слова не воина и не государя,– подумал сокт, бросив на царя теплый взгляд.– Слова человека!»

– Я заметил: в столице на улицах вдвое больше стражников, чем обычно! – сказал он.– Игры?

– Нет! Я внял предупреждению Люга. Вождь сказал: поблизости зашевелилось Зло! Тебе же сие ведомо.

– Да. Но с этим Злом вряд ли справятся стражники! – покачал головой Кен-Гизар.

«Он как зверь – чует опасность!» – подумал сокт.

– А кто – справится? – Царь повернулся к посланнику, и его голова показалась Кен-Гизару охваченной пламенем на фоне горящего позади факела.

– Пока не знаю,– отозвался Кен-Гизар.– На границах Карнагрии по-прежнему спокойно, насколько мне известно?

– Спокойствие нельзя назвать полным,– возразил Фаргал.

– Райно?

– Да. Мой капитан отправится туда сразу же по окончании Игр. И только Ашшуру ведомо, каким будет следующий год [3] Завершение года в Карнагрии совпадает со сбором третьего урожая, который и отмечается трехдневными Играми. . Не хочешь подняться наверх и спросить у Него?

– Не выйдет! – улыбаясь царской шутке, ответил сокт.– Даже магу не под силу взойти на Великие хребты гор Ашшура и поглядеть на Небесную страну! Ключи, из коих питается мощь волшебства, иссякают вместе с воздухом раньше, чем дерзкий одолеет и треть пути.

– Так, может, и нет ее, Небесной страны? – предположил Фаргал.

– Может, и нет,– отозвался посланник соктов.– Но поскольку существует страна Мертвых там, за пустынями Юга, то почему бы не быть и Небесной стране там, за Великой Стеной Ашшуровых гор? Во всяком случае, мне хотелось бы полагать, что она – есть.

– А чему учит Яго?

– Яго? Нашего бога интересуют только зримые вещи. С тех пор как он сам стал незримым. Помнишь, как сказано: Единый был сыном Ашшура. Но, распавшись, потерял себя и перестал быть тем, что есть. Вот почему Ашшуру нет дела ни до Империй, ни до всей земли, что носит его имя. Может, это и к лучшему.

– Насколько же это – истина? – спросил Фаргал.

– Так говорят мифы.

«А большего тебе, мой царственный друг, увы, знать не положено!» – подумал сокт.

– Тайное всегда сопутствует явному,– сказал он вслух.– Как великолепию залов твоего дворца – тайные ходы лабиринта за их стенами. Но ты ведь не будешь замуровывать их, верно?

– Нет,– покачал головой Фаргал.– Хотя, может быть, и стоило бы это сделать.

Он рассеянно повертел в руках кинжал.

– Я скучаю! – пожаловался царь.– Я всегда скучаю в дни Игр. А когда я скучаю, мне кажется, что лучше быть капитаном на горной заставе или, еще лучше, разбойником, за которым охотится капитан, чем Императором Карнагрии.

– Как знать,– осторожно произнес Кен-Гизар.– Не предпочтешь ли ты иную судьбу по другой причине!

Фаргал перевел взгляд с кинжала на лицо сокта.

– Недавно,– сказал Кен-Гизар,– я говорил с твоим Верховным магом, Мескесом. О будущем.

– И что же?

– Твой Верховный маг весьма озабочен будущим. В основном, своим собственным будущим. Но тревоги Верховного мага всегда оборачиваются осложнениями для Верховного Владыки! Особенно когда есть основания для тревог. Боюсь, государь, твоей скуке уже пришел конец.

– Надеюсь, что так! – откликнулся Фаргал.– Не люблю чувствовать себя ненужным. Вот только не думаю, что у меня есть настоящие враги. Кто, кроме меня, способен занять Кедровый Трон? Ну разве что Хонт-Хурзак! – Царь расхохотался. Племянник прежнего Императора, Владыка Земли Шорисдар Хонт-Хурзак, был ближайшим, если считать по крови, претендентом на Кедровый Трон. И зная это, чуть ли не ежемесячно присылал Фаргалу уверения в своей вечной и искренней преданности. Саконнин и Кен-Гизар в один голос уговаривали Фаргала под каким-нибудь предлогом избавиться от хитрого претендента, но Фаргал этого не сделал. Ему было смешно даже представить, что Хонт-Хурзак способен отнять у него Кедровый Трон.

А вот Кен-Гизару было совсем не смешно.

– Царь,– рука сокта коснулась бронзового плеча Фаргала,– твоя тень там, в магическом мире, раздвоилась!

– Что это значит? – Глаза царя сузились.

– Это значит,– как можно более мягким, успокаивающим голосом пояснил посланник,– что злое чародейство проникло в корень твоей судьбы. Некто очень сильный охотится за твоей душой, о царь!

– За моей душой?

Лоб Фаргала на несколько мгновений прорезали вертикальные морщины, но потом чело царя разгладилось, а челюсти сжались. Ладонь царя накрыла руку Кен-Гизара.

– Моя душа,– еще мягче, чем сокт, произнес Фаргал,– крепко привязана к телу. А до моего тела не так-то просто добраться ни чарам, ни железу! Спасибо, друг мой! Я буду осторожен, насколько смогу.

«Вот именно,– подумал посланник,– насколько сможешь. А ведь если с тобой что-то случится, это будет горем и для моей, и для твоей страны».