Валерий Теоли - Царь пустыни [СИ]

Солнце нещадно обжигало кожу. Вот оно, рядом, кажется, протяни руку, и дотронешься до пылающего шара.

Понадобилось несколько секунд на осознание простого факта: я не могу, находясь под влиянием Дневного Господина, смотреть на слепящий диск. Под возведённым в пустыне тройным костяным щитом меня били судороги, мысли сплетались в тугой клубок. Кошмарные видения заменяли действительность, и это с Чёрным Копьём в руке.

Сейчас всё иначе. Путаница мыслей здорово мешает сосредоточиться, свет не даёт рассмотреть, что вокруг, ощущение астрала притуплено. Тело не слушается, отвечая на усилие пронзающей мышцы болью. Нетипичное вечернее пробуждение. Парящее рядом солнце, в таком случае, магический светильник пустынников. Я в комнате. Лежу на чём-то жёстком, щиколотки и запястья сдавливают браслеты. Браслеты? Не в них ли причина моей неподвижности? Череп охватывает обруч, приковывая к лежаку. Конечности растянуты в разные стороны, эдакая морская звезда, распяленная на столе. Для надёжности в «браслеты» продеты штыри сквозь руки и ноги. Корпус крепко скован обручами с шипами вовнутрь. Шею стягивает ошейник.

Не на такое пробуждение я рассчитывал. Добро пожаловать к солнечным эльфам, пожри их Бездна! Харан подсуетился, обозлённый пропажей внучки. Щит взломали, гады, а он должен выдерживать удар парового молота дварфов. Правда, в идеале. Солнце сделало его хрупким и непрочным.

– Проснулся, голубчик, – раздался вкрадчивый негромкий мужской голос. – Счастье-то какое! Как самочувствие? Не напекло солнышко?

Огненный шар отодвинулся, потускнев. Его место заняла белесая башка эльфа. Лысину и щёки до подбородка покрывали синие орнаменты. Не знал, что солнечники практикуют магию татуировок. Мысли водят хоровод, перескакивая друг через друга… Не солнечники. Бледная кожа выдаёт привыкшего к жизни в подземелье тёмного эльфа.

– Сколько пальцев? – замахал рукой татуированный тюремщик. – Промычи своё имя, родной.

Послать любопытного гархала в пешее эротическое путешествие не получилось. Из пережатого горла вырвалось шипение, распухший язык еле помещался во рту.

– Так дело не пойдёт. Потерпи, голубчик.

Шею пронзило длинными иглами, на мгновение парализовав всего меня – разум, тело, ток айгаты. Затем полегчало. Я осторожно вдохнул, стараясь не тревожить охватывающие грудную клетку шипастые обручи. Пахло лекарственными травами и эликсирами, точь-в-точь в лавке алхимика.

– Прополощи ротик, родной, – разжав челюсти, эльф просунул меж зубов металлический раструб и брызнул горьковатой жидкостью. – Не глотай. Замечательно, выплюнь. Ну, не в меня же, проказник, – ловко увернулся от плевка тюремщик. Мне от его манеры речи становилось не по себе. – Теперь скажи что-нибудь.

– Чтоб ты сдох!

– Ой, некрасиво, – зацокал языком непонятный эльф. – Давай условимся, родной. Ты ведёшь себя прилично, а я не делаю тебе больно. За сотрудничество с твоей стороны вовсе приятное сделаю. Договорились?

От слов о «приятном» меня передёрнуло. Что он имеет в виду, извращенец проклятый? Лучше уж пытки, честное слово. Хотя и боль надоела.

– Где я и кто ты? – прохрипел я.

Заскрипели цепи, ставя ложе и меня вместе с ним в вертикальное положение.

– Нет-нет-нет, вопросы задаёшь не ты. Ты отвечаешь. Раз не пытаешься оскорбить, значит, созрел для обстоятельной беседы. Достопочтенные, заходите.

Дверь за тюремщиком отворилась, и в камеру вошла группа солнечников. Впереди – харан Амар собственной персоной, справа – молодой эльф в синем, расшитом орихалковой нитью халате, слева – телохранитель из охранявших его покои. Глава дома Нейситил бесцеремонно сел на колченогий, запачканный бурым стул.

– Вот и свиделись снова, Сандэр, – впился в меня колючим взглядом харан. – Не скажу, что наша встреча доставляет мне удовольствие. Не люблю страдания, даже если их испытывают враги.

Прокашлявшись, я попытался придать голосу твердости.

– Зачем вы схватили меня?

– Ты выкрал мою младшую внучку.

– Никого я не крал. Она наняла меня спасти детей проводника Миндона. Кстати, Асталэ и девочка достигли Поющего Ручья?

– Они каким-то чудом ускользнули от тебя и ныне в безопасности.

– По-моему, у вас обо мне сложилось неверное мнение.

– Хочешь исправить его? Так же, как исправил у Авариэль и Асталэ? Шутишь, тёмный? Ты, посланец Предвечной Тьмы, собираешься переменить моё мнение о тебе? Я бы посмеялся, если бы не осознание того, какое чудовище угодило мне в руки. Над нами двести локтей земли, камня и песка, каждое помещение изолировано от других барьерами. Без ключа пересечь их невозможно. Стоит мне пожелать, и своды подземелья обрушат, а барьеры скрепят небесными печатями, и ты останешься навеки погребённым.

– Хотели бы меня похоронить заживо, уже завалили бы вход.

Засыпать они меня грозятся. Чушь! Жрецы Карубиала заплатят харану кругленькую сумму, плюс бонусы для дальних родственников. Нельзя просто так взять и закопать воплощение древнего князя аллиров, величайшего врага ангелов в Лантаре. Амар послал за добрыми святошами, и мне вешает лапшу на уши. Хочет по максимуму извлечь выгоду из моего незавидного положения.

М-да. Пациент, для вас две новости, хорошая и плохая. Хорошая – вы живы, более-менее здоровы. Плохая – это ненадолго. Посланец Предвечной Тьмы! Рассекретили и наверняка разнесли весть обо мне по всей пустыне. Нечасто ребята вроде меня попадают в лапы правителей. Обычно случается наоборот. Тьму в Лантаре ненавидят повсеместно. Исключение подземные города гархал, где к ней относятся с почтением, она же царствует в их любимой Бездне, обители высших демонов и тёмных божеств.

Я изобразил ухмылку, и тут же прилетел в зубы кулак Амара в кольчужной перчатке, заставив пожалеть об отсутствии шлема.

– Мне нравятся истории, теневик. Интересные, содержательные, из которых черпаешь полезные знания. Расскажешь такую, и я, так и быть, смилуюсь и разрешу тебе умереть быстро.

– Харан, ты меня с кем-то спутал. Я жить хочу.

– Стало быть, упираешься? Ладно. Поведаешь свою историю моему управляющему. Алахаст, будь добр, выслушай внимательно дорогого гостя. Авкар, помоги парню разговориться.

– Слушаюсь, мудрейший, – шагнул ко мне эльф в богато выглядящем халате.

– Да, достопочтенный, – опустил башку тюремщик.

Харан встал со стула, отряхивая одежды.

– Сомневаюсь, что мы увидимся в третий раз. Прощай, тёмный.

– До встречи, – сплюнул я кровь из разбитых губ.

Скрестивший руки на груди пижон улыбался мне из угла камеры. Открыто, практически дружелюбно, как старинному знакомцу, с которым давно не общался и вдруг встретился на улице. Тюремщик, надев кожаные перчатки и фартук, зазвенел инструментами на столе. Щипцы, скальпели, свёрла, топорик для рубки мяса – всё ради удовлетворения клиента. Приятное сделает? Ну да, ну да. Разложив набор маньяка, он разжёг жаровенку в углу. Надеюсь, чтобы в камере потеплело, а не для иных целей.