Александра Бракен - Последняя жизнь принца Аластора [litres]

Сквозь шум пробился тоненький голосок:

– Не надо было этого делать…

Боковым зрением я заметил, как Флора вздрогнула. У нее на руках лежала Риббит, и ее покрытая перьями грудь тяжело вздымалась. Кровь оборотня капала на руки эльфийки, пока та осторожно вынимала осколок из крыла, которое повредил пес.

– Не надо было этого делать, – повторила Флора. Ее глаза сверкали зеленым огнем.

– Флора?.. – забеспокоилась Нелл. – С тобой все в порядке?

Жуткая тень опустилась на лицо эльфийки, ее кожа затвердела, как кора дуба. Она стремительно превратилась из цветущего растения в злобный шип. Ее голос стал глубже, как будто поднимался теперь из доисторических глубин, эхо вторило ему. Я невольно вздрогнул.

– А теперь, – сказал странный голос, – вы познаете мое раздражение.

«Ее… Раздражение?»

С непроницаемым лицом она повернулась к Нелл. Слова, как гром, вырывались из нее:

– Помнишь, о чем я просила?

Нелл вытаращилась на нее, но кивнула и взяла эльфийку за протянутую руку. Магия полилась из ее пальцев, перетекая в ладони существа.

Флора достала из кармана цветочек и начала подкармливать сияющей массой. Растение засияло еще ярче, чем тогда, когда она поливала его несколько часов назад. Цветок задрожал и поднялся в воздух. Несколько долгих секунд он парил и покачивался. Никто не двигался, никто не проронил ни слова.

«Что это?» – спросил я у Аластора.

«Не знаю, – ответил демон. Видимо, он тоже был потрясен. – Судя по всему, гнев эльфа трансформирует цветок».

Растение опустилось на пол и замерло.

Флору затрясло, ее кора завибрировала и размякла, прекратившись в кожу. Странный свет в глазах погас, суровый взгляд исчез. Она вернулась в себя и была так же огорошена, как и все остальные.

– Что случилось? Все прошло великолепно?

Я уставился на нее:

– А что должно было пройти?

Гуль истерически расхохотался, прервав Флору, прежде чем она успела хоть что-нибудь объяснить.

– Эльфы! Не устаете разочаровывать, – сказал Грешная Звезда с кривой усмешкой. – Сделаю себе флейту из твоих костей. Возможно, хоть она не будет такой бесполезной.

– Ты даже подойти не сможешь, не то, что попробовать, – отрезала Нелл. – Я вызываю тебя…

Все вокруг задрожало, как в кошмарном сне. Серебряная посуда и разбитые кубки запрыгали у наших ног и покатились дальше. Застонала металлическая рама купола, заскрипели перекрытия. Весь дом будто переминался с ноги на ногу, камни выскакивали из стен, раскат грома становились все громче. На секунду, на одну ужасающую секунду, я поверил, что сейчас нас поглотит Пустота. Но внезапно поднялся сверкающий вихрь магии и закрутился вокруг Флоры. Он вовсе не собирался ее поглощать.

– Флора! – закричал я. – Что ты делаешь?

– Я же… говорила… – ответила она. – В этом королевстве… не хватает… Зелени!

Маленький цветочек, напитавшись магией, начал стремительно расти. Он быстро стал размером с автобус, и уже никто и ничто не могло его остановить. Один отросток обернулся вокруг стола и согнул металл, как бумагу. Другие веточки проросли сквозь камни, двери и стены. Они душили все на своем пути. Нелл вскочила с пола и подхватила сцепившихся Элеонору и Найтлока. Жаба протянул хвост и помог им забраться к нему на спину. Кусок потолка обвалился и упал к моим ногам. Гигантский летучий кот подцепил Флору за плащ и забросил ее к себе на спину, к остальным. Оставшиеся маленькие оборотни зацепились за него, как смогли.

– Проспер! – закричала Нелл. – Давай сюда!

Камни крошились, этажи рушились, в зал сверху падала мебель, сыпались инструменты, оружие, картины.

Грешная Звезда зарычал от ярости и бросился ко мне по разбитому стеклу и обломкам. Я пытался ухватиться за лапу Жабы, когда оборотень захлопал крыльями и взлетел. Страшные побеги продолжали расти, переплетаться и разрушать все, до чего они дотрагивались. Жаба уже вылетел из купола, а мои пальцы предательски скользили по грязной кошачьей шерсти, и я никак не мог закрепиться. Нелл обернулась и попыталась помочь. Она протянула мне руку:

– Давай! Еще чуть-чуть!

– Нет, тонкокож, ты мой!

Гуль прыгнул со стола в проем купола. Его когти сомкнулись на моей ноге.

«Нет! Держись, Проспер!»

Но гуль был слишком тяжелым. Как я не брыкался, сбросить его не получилось. И мои пальцы соскальзывали с меха Жабы. Последнее, что я услышал перед падением – крик Нелл.

В мире остались только тьма, пыль и громкий настойчивый голос, который раздавался в моей гудящей голове:

«…спер!»

Нет. Я хочу спать. Мне нужно немного… отдохнуть…

Тело превратилось в один большой синяк, а внутри осталась зияющая пустота.

«Проспер!»

Не сейчас…

«Очнись, Проспер, сейчас же проснись!»

Проснись… Пробуди поющую кость … Знакомый голос. И эти слова… Так больно… «Я пробуждаю тебя, поющая кость…» Нет. Не «поющая кость», но что-то похожее…

«СЛИЗНЯК! Я НЕ СОБИРАЮСЬ СДОХНУТЬ ЗДЕСЬ, ПРИДАВЛЕННЫЙ КАК ЧЕРВЯК! И ТЕБЕ НЕ ДАМ! ОЧНИСЬ!»

Мои глаза распахнулись. И сразу стало очевидно, что:

1. несмотря на падение обратно в разрушающийся дом, я был еще жив;

2. каменная стена нависала надо мной в нескольких сантиметрах от моего лица.

– Ну и дерьмище… – прохрипел я.

Превратить меня в кровавое месиво тысячекилограммовой каменной махине мешала мерцающая магическая сетка. Страшно было даже моргнуть – вдруг это нарушит хрупкое равновесие.

«Долго… не… удержу… – предупредил Аластор. – ВСТАВАЙ».

Я осторожно отполз подальше, несмотря на боль во всем теле от головы до ног, которые я, кстати, вполне мог и сломать. Потом пришлось полуидти, полу-ползти, пока я не наткнулся на то, что еще недавно было обеденным столом, и порезал руку осколком.

Аластор с облегчением вздохнул, магия исчезла и стена рухнула.

– Спасибо, – выдохнул я.

«Я… спасал себя… не оскорбляй меня… своей… сентиментальностью», – слабым голосом ответил Аластор.

Я осмотрелся. Растение разнесло Гримхольд в щепки. Мы упали на один из подвальных этажей, но над головой было темное небо, в которое поднимались клубы пара.

Побеги покрывали почти все поверхности разрушенного особняка. В паре метров от меня камень сдвинулся с места. Я подскочил, когда другие камни покатились по потрескавшейся земле и остановились у моих ног. Аластор фыркнул. И еще раз.

– Боже, ну и кто из нас сентиментальный? – спросил я.

Аластор подал сигнал об опасности. Обернувшись, я увидел, как пес выкапывается из-под обломков. Лохматая собака отряхнулась от пыли, ее глаза горели, пасть была оскалена.