Александра Лисина - Выбор Ишты [publisher: ИДДК]

Что я ему сделала?!

Правда, недоумение длилось недолго – стоило амулету дрогнуть у меня в руке в третий раз, как взгляд чужака немедленно приковался к нему и впился так остро, что почти проткнул ладонь насквозь. Но теперь в его глазах мелькнула мгновенная злая радость. Узнавание. И какое-то мрачное торжество, как будто я когда-то сперла у него это бесценное сокровище, но теперь он наконец нашел вора и сейчас мстительно размышляет, какой пытке его подвергнуть за святотатство.

А потом мы на какой-то миг снова скрестили взгляды, и я внезапно поняла: он действительно меня убьет. За этот самый амулет, который я неосмотрительно носила на шее. Причем убьет без жалости, сомнений и колебаний. Потому, что он значил для Алого слишком много. И потому, что он знал о подарке Аса что-то такое, о чем я пока не догадывалась.

– Назад, – все тем же нечеловечески спокойным голосом повторил Гор, настойчиво закрывая меня собой. – Не вмешивайтесь. Он здесь не один.

Послушно оставшись на месте, я, тем не менее, все же завертела головой и почти сразу поняла: брат прав, потому что из огромной толпы, еще не почувствовавшей неладное и пока только огибающей нас по большой дуге, в нашу сторону обратилось еще два пристальных взгляда. Таких же хищных, ненавидящих и молчаливо обещающих мне мгновенную смерть: скаронов, как выяснилось, было на турнире трое. Все трое – Алые. Старший клан. Сильные маги, отменные воины, неустрашимые бойцы, совершенно не умеющие отступать. И они смотрели на нас сейчас, как львиный прайд смотрит на еще живую антилопу, у которой нет ни единого шанса уйти из организованной ими засады.

При мысли о нападении меня посетило привычное ледяное спокойствие.

Что ж, ладно. Скароны так скароны. Решили напасть без предупреждения – хорошо, мы будем готовы. Жаль, конечно, что тут нет Аса – он бы с ними быстро разобрался. Но и так сойдет. Нас трое… нет, уже четверо: вон Бер летит сквозь толпу, едва не перепрыгивая через чужие головы… а чужаков всего трое. Мы хорошо вооружены. На мне, правда, нет брони, да и платье будет мешаться, но Эриол с лихвой перекроет эти недостатки и, если понадобится, перерубит даже адароновый клинок, не говоря уж о том, что чужие доспехи покажутся ему не толще бумаги. Так что сейчас мы сильнее. И нам не помеха даже трое старших.

– Назад! – свистящим шепотом велел чужакам Бер, черной птицей взлетая на верхушку арки и, дико извернувшись, спрыгивая прямо у меня перед носом. Уже в боевой стойке, ощетинившийся, злой, как вырвавшийся из преисподней демон. А уж глаза горели таким бешенством, что даже мне стало не по себе. Тогда как окружающие нас люди впервые наконец до чего-то додумались и разом, как по команде, подались в стороны. – Что нужно здесь «красным»? И почему вы смеете заступать нам дорогу?!

При виде Изумруда, привычно вставшего плечом к плечу с Адамантом, Алые озадаченно переглянулись.

– Назад! – все так же зловеще прошипел Бер, уподобившись огромному разъяренному коту. И так посмотрел, что по безликой толпе пробежала волна дрожи. – Никто не смеет задевать госпожу! Никто не смеет заступать ей дорогу! Отступитесь… или вас уничтожат!

Прямо на моих глазах зеваки судорожно вздохнули и, словно захлебнувшись исходящей от Изумруда яростью, в едином порыве повернулись к резко обеспокоившимся Алым. Причем разом, как по команде. Источая при этом совершенно невообразимую, дикую злобу, как если бы в долю секунды воспылали к трем чужакам совершенно оправданной ненавистью. Более того, они, кажется, сами не сознавали, что происходит. Волна исходящей от Бера злости ударила так, что люди, как мне показалось, просто утратили разум. А затем слаженно качнулись навстречу Алым, словно собираясь разорвать их голыми руками. И в глазах у каждого я с содроганием подметила разгорающиеся крохотные изумрудные точечки. Слабые отблески того неистового огня, который бушевал сейчас в зрачках моего кровного брата.

А потом и с Гором начало твориться что-то непонятное: он глубоко вздохнул, расправил плечи и будто бы смазался. Как-то разом утратил границы физического тела, как если бы сама Тень шагнула в этот мир через него и обняла снаружи полупрозрачными руками. Отчего-то показалось, что вокруг выпрямившегося скарона заклубился сплошной черный туман, обволакивая его, любовно обвиваясь вокруг ног и медленно, но неумолимо взбираясь все выше и выше, сперва вытягиваясь из его ладоней двумя призрачными мечами, а затем и отражаясь в провалившихся глазах бездонной, первобытной, устрашающе заманчивой чернотой.

И Алые наконец попятились: на них со всех сторон были устремлены горящие ненавистью глаза. Люди, как околдованные, качнулись в их сторону, заставляя отступить еще дальше. Без угроз, без криков, без размахивания руками… но это выглядело еще страшнее, чем если бы они бесновались и орали на все голоса.

– Назад! – в последний раз предупредил чужаков Бер, обдав меня очередной волной неконтролируемой злости. Толпа в ответ глухо заворчала, в едином порыве сдвинувшись с места. Кто-то кровожадно заурчал, у кого-то с губ сорвался нетерпеливый стон, в сторону Бера разом обернулось несколько сотен голов, словно испрашивая разрешения убить… и вот тогда-то я в панике поняла, что мой второй братик все-таки по-настоящему проснулся.

Алые, видимо, тоже сообразили, что дело плохо, потому что, оглядев многочисленных противников, среди которых даже Лин казался злобным выходцем из преисподней, поспешно ретировались. Молча, без боя и практически незаметно. Просто испарились, как привидения, предоставив мне одной разбираться с двумя взбешенными магами и едва не перекинувшимся у всех на виду демоном.

Почувствовав, что Гор начинает забываться и тянуть на себя чужие дейри… а народу тут было много… я до скрипа сжала зубы и повернулась, с тревогой уставившись на перекосившиеся лица братьев.

Боже…

Как же страшно меняются скароны, когда ими овладевают силы, которые им некогда были подвластны! Как быстро они теряют головы. И какими страшными становятся противниками, если позволяют себе выпустить эту мощь из-под контроля.

У Гора лицо побелело, как у настоящих эаров, и без того тонкие губы пропали совершенно, на лбу пролегла глубокая складка, а глаза… чтобы мне больше никогда не видеть у него таких жутких глаз! В них стало так много холода… так много равнодушия и тлеющей на самом дне ярости, что было жутко смотреть в эту беззвездную бездну, где таилась лишь бесконечная пустота, сотканная из мрака и нечеловеческого одиночества.

А Бер вообще стал другим человеком. У него так заострились черты лица, что можно было подумать на тяжелую болезнь. Одни только зрачки полыхали, как два подсвеченных изнутри изумруда. И ровные волны ярости расходились от них во все стороны, стегая собравшихся вокруг нас людей, как зелеными плетьми.