Лей Бардуго - Король шрамов [litres]

– Мать Гретте приехала за телом. Это было ужасно. Но если бы родственники узнали, откуда у нее эти раны, позора было бы…

– Понимаю, – кивнула Нина, потом рискнула спросить: – Кататься еще поедете?

– Нет, конечно, – искренне, почти с жаром произнесла девушка. – Никогда.

Нина ей верила.

– Скажи-ка, это Ханна придумала стащить солдатскую форму? – спросила она. Ханна – важная часть Нининого замысла, поэтому необходимо как можно глубже понимать ее натуру. Кроме того, Нине и самой было любопытно.

Нижняя губа у девушки задрожала.

– Я… Она…

– Я ничего не скажу настоятельнице. Если заговорю сейчас, она сразу спросит, почему я до сих пор молчала. Никому от этого лучше не станет.

Довод, по-видимому, оказался убедительным.

– Ханна… Ханна любит рисковать понапрасну. – На губах послушницы мелькнула слабая улыбка. – Но иногда трудно не поддаться на ее уговоры.

– Вы часто ездили вместе?

– Только когда она звала нас с собой.

– Не высоковата ли цена за редкий глоток свободы?

– Дело не только в этом, – вздохнула девушка. – Ханна… Иногда люди обращаются в монастырь за помощью, а Мать-хранительница им отказывает. Разумеется, у нее есть на то причины.

– Ясное дело. И что это за люди?

– Семьи, которым не хватает рабочих рук, когда кто-то заболевает. – Щеки послушницы порозовели. – Незамужние женщины… попавшие в беду.

– Ханна к ним ездит? – удивилась Нина. Эта своевольная бунтарка с винтовкой за плечом и кинжалом на поясе? Трудно представить.

– О, да, – подтвердила девушка. – У нее настоящий дар. Она удержала от пропасти не одну заблудшую душу и даже помогала принимать младенцев – таких, которые перевернулись в материнском чреве и не могли родиться самостоятельно.

Да она же целительница , догадалась Нина. Применяет свою силу и даже не подозревает об этом . Нине вспомнились слова Ханны: «Для них это игра. Детская забава с переодеванием, дерзкая выходка». Тогда она думала, что поняла смысл, а оказалось, что вовсе и нет.

– Если вы нажалуетесь на нас, Ханна больше не сможет… – заявила девушка. – Мать-хранительница…

– Я буду молчать, – сказала Нина. – Вряд ли Джель осудит доброту Ханны.

– Да, – задумчиво произнесла послушница, – я тоже так думаю.

– Сожалею о смерти вашей подруги.

– Я тоже. – Девушка сорвала с сосновой ветки несколько иголок. – Иногда… мне кажется, Гефвалле не хочет, чтобы мы тут находились.

– Ты про монастырь?

Девушка с рассеянным взглядом покачала головой.

– Про девушек… Про всех нас.

Нина намеревалась расспросить ее подробнее, но тут в часовне зазвонил колокол.

Девушка сделала торопливый книксен.

– Да хранит вас Джель, энке Яндерсдат, – пробормотала она и убежала на занятия.

Нина поспешила следом. Не стоит опаздывать – вдруг Ханна все же явится на урок. Адрик уже отправил в Хьяр сообщение для Рингсы с указанием приготовить к отплытию корабль – конечно, при условии, что им удастся вывести женщин с завода. Но если Ханна сегодня не придет, нужно будет найти девушку и попытаться вернуть ее расположение. Без Ханны план не осуществить, да и вообще, мысль о том, что та на нее злится, Нину, честно говоря, огорчала.

Она записала на доске половину слов для заучивания на уроке и уже начала терять надежду, когда в дверях появилась Ханна. Она вся так и кипела гневом, и Нина оказалась к этому не готова. Ханна стояла, излучая безмолвную ярость, а Нина, стиснув мелок, пыталась выдавить что-нибудь примирительное. Глаза Ханны цвета золотистой меди сверкали, точно искры, однако Нина по собственному опыту знала, что фраза «Ты такая красивая, когда злишься» плохо подходит в качестве первого шага.

– Думала, ты не придешь, – начала она.

– Мать-хранительница велела продолжать занятия. Она не хочет, чтобы я бездельничала.

– Это же чуде…

– Я не сказала, что сама этого хочу, – свирепо зашептала Ханна. – Что ты делала на заводе? Мне нужна правда!

Как я хотела бы тебе ее рассказать. Всю, до последнего слова. Несмотря на разговор с послушницей в лесу, Нина не могла полностью доверять Ханне. Пока не могла.

Она жестом пригласила ученицу в класс, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Всю ночь Нина думала, как ответить на вопросы Ханны.

– Помнишь, я рассказывала о моей сестре? – спросила она. – Той, что вышла замуж и живет на юге?

Ханна кивнула.

– Ее схватили.

Ханна гневно стиснула кулаки.

– Ты же говорила, что…

– Не знаю, как именно все произошло, но ее поймали, когда она использовала свою силу гриша. Она в руках у дрюскелей.

– А муж?

– Его казнили за то, что хранил тайну жены. Я думаю, Тиру привезли сюда.

– Твою сестру привезли на завод боеприпасов?

– Это не просто завод боеприпасов. В заброшенном крыле крепости держат девушек-гришей, ставят на них опыты. Мать-хранительница и кое-кто из монахинь в этом участвуют.

Ханна скрестила на груди руки.

– Зачем привозить кого-то сюда? Всех гришей доставляют в Ледовый Двор, чтобы предать суду.

Суду, на котором никого из них ни разу не оправдали, где всех поголовно приговаривают к смертной казни. Приговоры, однако, редко приводили в действие. Вместо этого Ярл Брум бросал гришей в тайную тюрьму и подсаживал на парем.

– Не закрывай уши, Ханна, не притворяйся, будто не знаешь, на что способны мужчины. Скажи, ты слыхала, что в Кеджеруте пропадают девушки и женщины? Как и в Гефвалле, и в других речных городах?

– Пропадают? – фыркнула Ханна.

– Чем объясняются эти исчезновения? – не отступала Нина. – Болезнью? Неожиданной тягой к путешествиям? Нападением диких зверей? Разбойников?

– Все это случается в наших краях. Фьерда – суровое место для жизни. – В голосе Ханны звучали не только нотки оправдания, но и гордость. И все же Нина успела заметить на лице девушки едва уловимую тень сомнения – сомнения и страха.

– Ты видела Ледовый Двор.

– И что с того?

– Ты вправду считаешь, что он создан руками человека? Или все-таки искусством гришей? Что, если Фьерда нуждается в гришах так же сильно, как их ненавидит? – Произнося эти слова, Нина думала о новых видах оружия, которые разрабатывались во Фьерде, о внезапном скачке прогресса, как если бы фьерданцы взяли на работу фабрикаторов. Может, применять парем в военных целях они еще и не додумались, но однозначно открыли новые способы эксплуатации гришей-рабов.

Закусив губу, Ханна смотрела в окно. Вокруг носа у нее была целая россыпь веснушек, не золотых, как у Адрика, а рыжевато-розовых, цвета спелой хурмы.

– В монастыре была одна девушка, – нерешительно проговорила она, – Элинор, послушница, очень замкнутая. Однажды утром она просто исчезла. Сестры сказали, что она получила предложение руки и сердца и уехала в Джерхольм. Но когда в тот же день я тайком поехала кататься, то увидела в лесу Мать-хранительницу, которая жгла вещи Элинор.