Бернхард Хеннен - Огненная сага [litres]

– Как можно поймать сказочную фигуру? – резко спросил Лоренцо.

– Но ведь это была никакая не сказочная фигура! Это были люди из плоти и крови. Лоренцо, ты узнал, что в первую очередь их интересуют конторы торговцев. Но почему? Что привело их сюда? Что было украдено?

– Серебряные подсвечники. Несколько монет. – Капитан обреченно огляделся. – Я этого не понимаю. Двумя этажами выше хранятся магические шары, но к ним никто даже не притронулся, хотя они стоят намного дороже.

– Кто видел мертвых?

Нандус опустился на колени и поднял одно из вороньих перьев, которое приклеилось к засохшей крови. По всему полу были видны кровавые следы.

– Охранники, которые должны были сменить этих троих. Марко Корнаро, другие члены семьи. Несколько слуг.

«Слишком много, чтобы не разжечь заново слухи о Человеке-вороне», – отчаянно подумал Нандус.

– Сними своих людей с крыш в ночное время.

Он опустил перо на пол. Пришло время сказать Лоренцо всю правду.

– Но как мы тогда должны…

Нандус прервал его властным жестом:

– Я послал кое за кем. Даже если он тебе не понравится.

Капитан вопросительно посмотрел на него.

– Иногда последний аргумент в борьбе крупных торговых домов – острая сталь. Все начинается с предупреждения, мертвой кошки на пороге, клетки, полной отравленных певчих птиц… Если предупреждение оказывается непонятым, в следующий раз послание становится более ясным.

– Ты позвал в город наемного убийцу? – ошеломленно произнес Лоренцо. – Как ты мог?

– Не просто убийцу, а Фальче ди Луна. Он найдет твои белые тени. Да что там, он и сам как тень. Наша проблема с Человеком-вороном закончится, причем на этот раз без шумихи.

– Полумесяц . Я всегда думал, что это просто городская легенда…

– Нет! Все истории, которые ты слышал о нем, правдивы. И поверь мне, самые худшие истории держат в тайне семьи, к которым он наведался.

– Так не пойдет! – Лоренцо убрал прядь волос со лба. – Мы – закон. Мы должны найти и публично казнить Человека-ворона.

Нандус поднял бровь:

– И признать, что двое колесованных контрабандистов были ни при чем? Нет уж! На этот раз Человек-ворон умрет в полной тайне, но окончательно.

ДАЛИЯ, ПАЛАЦЦО ТОРМЕНО, ЧАС ВЕЧЕРНЕЙ МЕССЫ, 3-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ

Милан прислушался к отдаленному пению, которое смутно проникало сквозь толстые стены октагона. Он подумал о Фелиции, ее сияющих зеленых глазах и страстной приверженности своему делу. Милан не сомневался, что она без колебаний отдала бы свою жизнь за Швертвальд.

Перед его глазами снова предстал узор из мелких брызг крови на ее белой одежде. Фелиция спокойно могла лишить человека жизни, если речь шла о выживании ее народа.

Он вспомнил историю потерянного сада. Все так и было: его народ пришел из империи и завоевал остров Цилию. Но это произошло много столетий назад. С империей Милан был знаком только из книг и никогда ее не видел. Он чувствовал себя цилианцем. Но для повстанцев из Швертвальда он никогда им не станет.

Если он перейдет на сторону повстанцев, то вряд ли по-настоящему станет одним из них. Если же он этого не сделает, то уже в конце зимы народ Фелиции исчезнет с лица земли.

Милан снова подумал об истории с садом. Если он позволит событиям идти своим чередом, то скоро исчезнет все, что осталось от культуры древних цилианцев. Их истории, которые вращались вокруг Белой королевы, ее заколдованного дворца и удивительной свиты из лесных существ, будут забыты, если их некому будет передавать следующим поколениям и таким образом хранить.

Он сел на кровати. Последние из коренных жителей Цилии никогда не победят Лигу городов-государств. При этом они боролись лишь за право жить в своем лесу, не боясь попасть на корабли из ханства в качестве рабов. Он обязан им помочь!

Его отец полагался на то, что боль в ногах удержит Милана в комнате не хуже тяжелой железной цепи. Но он явно просчитался!

Милан осторожно перекинул ноги через край кровати, затем поставил ступни на каменный пол. Ощущение было таким же, как если бы он стал на раскаленную железную решетку. Слезы навернулись ему на глаза. Задыхаясь от боли, юноша снова лег на кровать. От кабинета отца его отделяла лестница, а оттуда нужно было сделать еще с десяток шагов. Но кабинет с таким же успехом мог бы находиться на северном берегу Лунного моря. Цель казалась почти недостижимой. Разве что…

На этот раз он соскользнул с кровати верхней частью туловища вперед и, отталкиваясь ладонями и локтями, пополз к двери, все время повторяя себе, что он сможет это сделать. У него получилось! Таким же образом Милан рассчитывал покорить лестницу.

В дверях своей комнаты он встал на колени. Его подошвы горели так, как будто бастонада началась заново. Каждое движение причиняло боль, как если бы его вновь били кожаным кнутом.

Милан истекал потом. Он потянул за железную дверную ручку и, прислушиваясь, приник к открывшейся щели. На темной лестнице никого не было. Пение в октагоне прекратилось. Теперь его отец говорил с верующими. У Милана оставалось около получаса до окончания мессы.

Он распахнул дверь. Первый отрезок пути к лестнице Милан двигался на коленях. Так было быстрее, но и боль была более интенсивной. Задыхаясь, он опустился на ступеньки.

Время истекало! Сейчас некогда было отдыхать! Милан представил лицо Фелиции. Он делал это для нее. И, конечно, для народа Швертвальда. Но у народа не было лица. Ему нужно было что-то, за что можно было зацепиться в уме. Что-то, что имело форму. Фелиция отличалась от Нок, но была не менее красивой с ее узким бледным лицом, едва заметными веснушками, зелеными глазами, атлетическим телосложением и уникальной аурой, которая окружала ее. Она излучала что-то, что убедило Милана в том, что у нее все получится, каким бы безнадежным ни казалось положение.

Насколько жалким он был по сравнению с ней, удрученно подумал Милан. Но у него была возможность достичь большего! Он поставил один локоть на самую нижнюю ступеньку, приподнялся и поставил второй локоть на следующую ступеньку. Шрам на боку цеплялся за края ступенек. Дважды у него подкашивались руки и он бился подбородком о мрамор, но Милан не собирался сдаваться. Он представил себе бледное лицо и подумал о том, что сможет стать частью справедливой борьбы, только если выдержит сейчас.

Он провел половину своей жизни в палаццо рядом с октагоном, но никогда раньше не считал ступеньки. Их было четырнадцать, и, когда Милан преодолел последнюю ступеньку, он был настолько изможден, как будто поднялся на гору, возвышающуюся до небес.

Не сдаваться, призывал он себя и продолжал ползти, пока не добрался до двери в кабинет отца. Стоя на коленях, он открыл ее, проскользнул внутрь и тут же закрыл. В комнате не было света. Тяжелые ставни перед высокими окнами были закрыты.