Иван Шаман - Месть [СИ]

Дварфы не дружно закивали, а я постарался незаметно выдохнуть. Все же сказать нужное и не проговориться — было задачей не из простых. А уж договоренности с Малом и вовсе должны были до поры до времени оставаться в полном секрете даже от самых ближайших союзников.

После победы над Молохом и раскрытия тайны Лягушки, тут же получившей свое истинное имя — Малуша, у нас состоялся очень серьезный разговор. Для начала официально считалось, что я проиграл, и меня взяли в плен. Сделано это может было чуть демонстративно, но достаточно наглядно и для дворян, и для стражей. Князь «не проиграл». Что было чертовски важно, ведь в противном случае это угрожало власти только найденного союзника.

— Не думаешь, что это не самое лучшее место для переговоров? — спросил я у Мола, осматривая камеру.

— Если того, кто сейчас сразил энта, смущают жалкие стены, то я даже не знаю, что сказать, — улыбнулся Молох, с трудом отводя взгляд от вновь обретенной дочери, — нам нужно разработать план и отталкиваться нужно от того, что ты хочешь получить в результате. По минимуму и по максимуму.

— Не привык думать о маленьких задачах, — улыбнулся я, поигрывая стилетом двумя пальцами, — если завоевывать титул, то императорский, если подчиняться, то только богу, если зависеть, то только от самого себя.

— Каждая наша зависимость, это не только слабость, но и сила, — веско произнес князь, — ты это поймешь. Позднее. Но если я все правильно понимаю, то для того, чтобы стать императором эльфов, тебе не хватает сущей мелочи — добраться из Славии через пустыни и степи Кхаласара орков к выжженным Ядовитым землям. Там найти останки летнего дворца Силерантилов, сесть на трон Императора и при этом выжить.

— Да, вроде ничего не упустил. Вот только вначале не плохо было бы избавиться от возможности умереть в любую секунду при смерти одного препротивного дварфа, который хочет меня прикончить и избавиться от ошейника.

— И все это не вызывая подозрений в столице, чтобы надсмотрщика не решили сменить, сущие пустяки. Для примера мой двоюродный дед, наследный принц Алиенеля, кровный родственник Силерантилов в третьем поколении, архи-магистр Жизни…

— К чему все эти титулы? У меня их и у самого полно.

— Дослушаешь и поймешь, — хмыкнул Мал, — так вот, архи-магистр школы Жизни, владелец величайшего древнего дракона воздуха, обладатель камня непрерывной судьбы, убийца трех князей демонов, помнящий прошлое, путешественник между мирами, младший брат повелителя глубин. Все эти звания и титулы, все его могущество и неудержимая мощь — все это рассыпалось под давлением одного единственного артефакта — проклятого трона Силерантилов.

— Он что, не смог на него сесть?

— О нет. Он смог. Он даже просидел там двадцать часов из нужных двадцати четырех. В начале скончались все его спутники. Все, кто находился в тронном зале. Затем самые сильные воины — его братья-маги. Больше не кому было поднести ему даже воды. Но он продолжал сидеть. И до сих пор его скелет находится на том каменном стуле.

— И откуда тогда известно о его незаконченном подвиге?

— Отряд наблюдал за ними с помощью подзорной трубы через окно. Но как я уже сказал это было довольно давно. Несколько тысяч лет назад. Тогда земля там была цветущими джунглями, а сейчас зовется Ядовитыми землями. Все существа в том краю приспособились, и их кровь буквально состоит из мощнейшего яда. Ну а те, кто не смог, просто вымерли.

— Имеешь ввиду, что мне туда пока рановато соваться?

— Именно так. Нужно быть как минимум полубогом, чтобы такое пережить, — вздохнув кивнул Мал, — впрочем, первожрец полностью вернувший себе силы подобен тому, кому служит. Но для этого вам придется обрести все соответствующее.

— Тысяча фанатиков, — я устало прикрыл глаза рукой, — дьявол. Ладно, этого все равно было не избежать. Надеюсь, ваше высочество, не сочтет за грубость просьбу установить статую Святогора у себя на капище?

— Считай, что уже сделано, — небрежно отмахнулся Молох, — больше того, я признаю вашу власть, первожрец, и готов вести проповеди от вашего имени. Думаю, этого будет достаточно, чтобы ревниво приглядывающий за нами бог согласился, что приведенные мной последователи — ваши.

— Спасибо. Это для меня крайне важно.

— Рад, что смог оказать такую услугу, и прошу об ответной. Дочь. Оставь ее со мной.

— В прошлый раз, когда я попытался это сделать, она чуть не утонула, пытаясь до меня добраться, — заметил я, — и хотя столь звериная преданность мало похожа на любовь, такой судьбы я ей не желаю. Даже если ты пообещаешь обращаться с ней хорошо, достаточно ли этого будет самой Малуше? Нужно уважать ее выбор.

При этих словах дриада, не отходящая на меня ни на шаг, прижалась к плечу и потерлась, словно маленький утенок, пытающийся забраться под крыло к маме.

— Любить и нуждаться — это очень разные понятия. Хотя иногда может показаться что они схожи, — Молох задумчиво смотрел на дочь, — удивительно, я всегда мечтал о ребенке, но ни одна женщина, что со мной делила ложе, не смогла понести. А та единственная, что сумела — родила джинна, необузданную стихию, которая по закону всех эльфов должна быть уничтожена.

— Зачем убивать ребенка? Даже монстра можно научить вести себя хорошо. Даже кровожадное животное, если оно сыто и ни в чем не нуждается, будет сидеть смирно по команде.

— Все верно. Но мы не животные. Разумным почти всегда мало того, что они имеют. А проблема в том, что джиннам все равно что делать ради желаемого, а уж их сила… — принц замолчал, а я вспомнил поляну усеянную разодранными, сплющенными, выжатыми трупами. Если она творит подобное на подсознательном уровне, что будет, когда Лягушка научится применять силы осознанно? Лес, превращающийся в древесных воинов? Что-то пострашнее?

— За все приходится платить, — вспомнил я часто произносимые в академии гладиаторов слова, — если это магия крови — то собственной кровью. Жизни — годами, что остались. Души — собственным разумом. И чем мощнее заклинание — тем больше.

— Совершенно верно, — кивнул Мол, — но на джиннов это правило действует по-другому. Они забирают силы у того, что используют. Без остатка. Деревья становятся дряблыми и быстро ломаются. Животные сходят с ума из-за контроля. Разумные просто гибнут. Один джинн в порыве ярости, страсти или жажды может уничтожить целое государство.

— Суровые ребята, — согласился я, — тогда понятно, почему их так боятся. В новорожденном виде или в детстве, когда невозможно контролировать эмоции, они причиняют немало проблем. Но те, кто уже прошли через это?

— Говорят, мать вечного леса, Митуне родилась джинном. Она безупречный идеал правителя и мага. Самая могущественная и благородная из всех известных. Однако с того момента, как по ее приказу закрыли от посторонних Алиенель и создали пограничные княжества — никто ее не видел. Я не знаю, сколько ей лет. Проще всего сказать, что она всегда была, есть и будет. Но это единственный пример разумного и при этом сильного джинна.