Джо Аберкромби - Немного ненависти [litres]

– А потом надо будет запланировать бракосочетание. Как только мы найдем ту, кто угодит твоему вкусу .

Зачем он тратил столько усилий? Зачем он вообще тратил хоть какие-то усилия?

Орсо осушил свой бокал. Лучшее осприйское казалось опилками в его гортани. Он с трудом вздохнул, и это было действительно больно.

Ему хотелось плакать.

– Налейте мне еще вина, хорошо? – пробормотал он.

– Это я, – проговорил Огарок, с его обычной склонностью констатировать очевидное.

Вик знала, что это может быть только он. У нее было не так уж много посетителей. Она взяла его за плечо и протащила мимо себя в узкий коридор. Места было немного, но после Вальбека она отощала еще больше, чем обычно, а Огарок всегда был худым как щепка.

Она окинула взглядом плохо освещенный двор – лагерная привычка, так и не оставившая ее с тех пор. За ними никто не наблюдал. Единственным звуком были капли, срывающиеся с дырявого водосточного желоба высоко над головой.

– Ты в порядке? – спросила она мальчика, плечом притворяя дверь и закрывая ее на обе тяжелые щеколды.

– Это ты оставалась там, в городе.

– Обо мне не беспокойся.

– Еще бы, – отозвался он с печальной улыбкой, направленной куда-то в ноги. – Ты вырезана из дерева. Тебя ничего не трогает.

С каждым разом, что она его видела, он все больше напоминал ее брата. Или, может быть, менялась ее память. Подстраивалась, делая ее брата все больше похожим на Огарка. Может быть, для того, чтобы она снова сумела его спасти. Ну разве это не жалко? Память может предавать, она видела это сотни раз. Подтасовывать факты, чтобы они лучше тебе подходили. Нужно все время быть настороже. Следить за всеми. Следить за собой.

Вик повернулась к нему, проследив, чтобы он не уловил на ее лице никакого намека на то, о чем она думает. Стоит показать им свою слабость, и они тут же найдут способ ее использовать.

– Повидался с сестрой? – спросила она, ведя его из тесного коридора в тесную столовую.

– Повидался.

– У нее все хорошо?

Огарок кивнул с таким видом, словно хотел сказать: «Но ты-то для нее палец о палец не ударила». Или, может быть, ей это просто показалось. Она ногой придвинула ему стул, и он сел, втиснувшись за доску для игры в квадраты. Это было непросто, даже с его худобой.

– А это что?

С неожиданным приступом раздражения она поняла, что он рассматривает книгу Сибальта – «Жизнь Даба Свита». Раскрытую на той самой странице, на которой она всегда раскрывалась. С гравюрой одинокого всадника, глядящего вдаль поверх бескрайнего пространства травы под бескрайним небом. Это было определенно неприятное чувство – когда на книгу смотрел кто-то другой. Словно смотрят внутрь твоей головы, разглядывая твои тайные помыслы.

– Это Дальние Территории, – тихо ответила она.

– Красиво.

Давно надо было выкинуть эту треклятую книжку! Вик протянула руку и захлопнула ее.

– Это всего лишь чей-то рисунок в книжке, полной выдумок! – Она швырнула книгу на пыльный подоконник.

Голова Огарка юркнула в плечи.

– Наверно…

Теперь она ощутила укол стыда за то, что рявкнула на него.

– Хочешь чего-нибудь? – буркнула она.

Предполагается, что ты должна что-то предложить, когда у тебя гости. Пусть даже они пришли не по своей воле.

– А что у тебя есть?

Она немного подумала.

– Ничего.

– Тогда мне двойную порцию.

Своими большими глазами Огарок оглядел ее тесную, голую квартиру, стены с пятнами сырости, тусклое грязное окошко.

– Так вот что ты получаешь за свою работу?

– Что?

– Вот это все. – Он поднял руки и безвольно уронил.

Действительно, если посмотреть свежим взглядом, квартира выглядела не особенно впечатляюще. Вик бывала здесь только тогда, когда ей больше некуда было идти.

– Ты чувствовал бы себя счастливее, если бы я жила как королева?

– Я бы по крайней мере это понимал.

Он наклонился к ней через узкий стол. Если бы она тоже наклонилась к нему, они неминуемо столкнулись бы лбами посере-дине.

– Ты ведь знаешь, они повесили двести человек. Из-за того, что мы сделали.

– Двести изменников. – Она ткнула указательным пальцем в стол перед его лицом. – Из-за того, что сделали они сами . А сколько человек погибло из-за их идиотского мятежа? Не обманывай себя, думая, будто в этом была какая-то правильная сторона. Какой-то благородный путь, который мы не избрали. Мы пошли тем единственным путем, который перед нами был. Можешь жалеть об этом, если хочешь, но я этого делать не собираюсь!

Вик поняла, что он уже отодвинулся назад, а она наклонилась вперед и почти кричит на него. Сделав усилие, она понизила голос. Поменьше яростного отрицания, побольше сухой констатации:

– Я этого делать не собираюсь. Вот, возьми.

Она вытащила из кармана монету, с резким щелчком положила на стол между ними. Со свежеотчеканенного золотого ценой в двадцать марок на них хмуро взирало лицо Джезаля Первого.

– За что это? – спросил Огарок.

– Ты проделал в Вальбеке хорошую работу. Действовал быстро и инициативно.

– Я просто сделал то, что ты мне сказала.

– Но ты сделал это хорошо.

Он поглядел на золотую монету.

– Не могу сказать, что я горжусь собой.

– Меня заботит только то, что ты сделал. Что ты на этот счет чувствуешь – твоя проблема. Впрочем, если тебя это так беспокоит, можешь оставить монету мне.

Огарок сглотнул, дернув острым кадыком, потом протянул руку и сгреб монету со стола. Она так и знала, что он это сделает. Вик не могла не улыбнуться: черт возьми, как он все-таки похож на ее брата!

– Не все из нас вырезаны из дерева, – пробормотал он.

– Подожди маленько, – сказала она. – И до тебя тоже дойдет очередь.

– Инквизитор Тойфель! – Глокта радостно улыбнулся, словно ее визит был приятной неожиданностью, а не встречей, которой он сам потребовал и от которой она не могла отказаться. Он похлопал по скамейке рядом с собой. – Прошу вас, садитесь.

Она всегда чувствовала себя неловко, сидя рядом с другими людьми. С другой стороны, спала же она в лагерях рядом с абсолютными незнакомцами… в вонючей соломе, сбившись в кучу, словно новорожденные поросята. Лучше уж так, чем замерзать. Лучше уж это, чем оскорбить его преосвященство.

Она села, глядя перед собой в пространство парка и одергивая на себе куртку. День стоял ясный и холодный. Время от времени порыв ветра поднимал рябь на поверхности озера, срывал горсть листьев с деревьев. Шевелил опавшую листву рядом с черными ботинками наблюдающих практиков.

– Раньше я проводил немало времени, сидя на этой самой скамье. – Глокта прищурился в ярких осенних лучах. – Просто глядя на воду. Врачи говорят, что я должен чаще бывать на солнце.