Дженнифер Доннелли - Повелительница волн [litres]

После этого она часто ловила на себе взгляд Махди. У него были красивые глаза – темные, выразительные, обрамленные длинными черными ресницами. Когда бы она ни взглянула на принца – во время обеда или пышной процессии, – всегда оказывалось, что он смотрит на нее. Махди сразу же отводил взгляд.

Вскоре они снова оказались наедине, только на этот раз прятался принц, а не Серафина. Она взяла каури по истории и собиралась ее послушать; ради этого ей даже удалось ускользнуть от сопровождавших ее придворных. Вот только оказалось, что ее любимое секретное место уже занято. В зарослях бурых водорослей сидел Махди: в одной руке нож, в другой – какой-то маленький предмет цвета слоновой кости. Услышав, что кто-то плывет к нему, принц попытался спрятать и то и другое.

– Неужели вы не можете оставить меня в покое хоть ненадолго? – устало спросил он.

Серафина отпрянула.

– Простите, я не хотела вас беспокоить.

Услышав ее голос, Махди резко вскинул голову.

– О нет, – пробормотал он. – Извините меня, Серафина, я подумал, что это Акмаль. Он ни на минуту не оставляет меня одного.

– Ничего страшного, Махди. Я найду какое-нибудь другое место, чтобы…

– Нет, Серафина, подождите. Прошу вас. – Принц показал ей предмет, который пытался спрятать. Это оказался крошечный осьминог высотой около трех дюймов, искусно вырезанный из кусочка кости.

– Точь-в-точь Сильвестр! – восторженно воскликнула принцесса.

– Значит, у меня получилось.

– Это так красиво, Махди!

– Спасибо, – смущенно улыбаясь, поблагодарил принц. – Никто не знает, что я занимаюсь резьбой по кости. Мне удалось сохранить это в тайне. Я и сам не знаю, зачем мне это. – Он отвел взгляд. – Просто… иногда хочется иметь что-то… хоть что-нибудь…

– …только для себя, – закончила за него Серафина.

Они посмотрели друг на друга совершенно другими глазами.

– А у меня есть Клио, – призналась принцесса.

– Клио?

– Мой гиппокамп. Мне не разрешается кататься одной, ведь я принцесса и так далее. Если мне хочется прокатиться верхом, нужно брать с собой стражу. Но мне всегда удается ненадолго от них оторваться, и тогда остаемся только мы с Клио. Я слышу лишь шум рассекаемой плавниками воды. Если мимо проплывает стайка дельфинов, их вижу исключительно я, а если проплывает кит, я одна слышу его песню. – Она с горечью улыбнулась. – Конечно, если я свалюсь с Клио и сломаю себе шею, я тоже сделаю это одна.

Когда она договорила, Махди взял ее за руку и вложил костяного осьминога в ее ладонь.

– Это вам, – сказал он.

Несколько ночей спустя Серафина снова почувствовала, что Махди берет ее за руку – на этот раз вокруг было темно, они смотрели световое шоу, устроенное в честь принца. Он взглянул на нее своими темными глазами, как бы спрашивая позволения, и она ответила ему взглядом, показывая, что не против. А потом, как-то вечером, когда они играли в прятки вместе с Дезидерио, Нилой, Язидом и юными придворными, Махди вдруг потянул ее в глубь старых развалин.

– Я нашел тебя, – сказал он.

Теперь они покачивались в воде почти вплотную друг к другу.

– Нет, Махди, это не по правилам. Разве вы в Матали не играете в прятки? Теперь не ваша очередь водить, а Дезидерио, – рассеянно откликнулась она, глядя по сторонам, высматривая брата.

– Я говорю не об игре, – ответил Махди. – Я нашел тебя, Серафина. Ты та единственная, единственная русалка, с которой я могу быть самим собой.

Принц притянул Серафину к себе и поцеловал.

Поцеловал медленно и мягко. Это было очень приятно. Когда принц отстранился, Серафина судорожно вдохнула – и покраснела, вспомнив, что Таласса тоже наблюдает за воспоминаниями.

В следующие несколько дней они еще несколько раз целовались. Украдкой, спрятавшись за колоннами или в конюшне. Если удавалось ускользнуть от вездесущих придворных, они подолгу разговаривали, а если не удавалось – обменивались улыбками и переглядывались. А потом, когда Махди уезжал из Миромары обратно домой, он подарил Серафине кольцо: не золотое, бесценное фамильное украшение из маталийских сокровищниц, а простое колечко, украшенное вырезанным из белой раковины сердечком. Принц сделал его сам, работая в своей комнате по ночам. Когда они официально прощались перед всем королевским двором, Махди склонился и поцеловал Серафине руку. И незаметно надел ей на палец кольцо.

– Это мой выбор, – прошептал он. – Мой, а не их. Могу только надеяться, что и я для тебя стану единственным, Серафина.

Тут струящиеся в воде нити крови растаяли, а с ними ушло и прошлое.

Таласса посмотрела на Серафину.

– И ты еще раздумываешь, любит ли он тебя, глупая девочка?

– Я никогда об этом не думала, магистра, – сказала Серафина.

Она рассказала Талассе о личных каури, которые посылал ей Махди, и о том, как они перестали приходить.

– За последний год я получила только несколько очень официальных посланий, и больше ничего. А теперь… – Она умолкла.

Таласса склонила голову набок и переспросила:

– А теперь?

– А теперь, судя по тому, что говорят, он уже совсем не тот, в кого я влюбилась. По словам Тавии, он стал носить длинные волосы и серьгу в ухе. А Лючия говорит, что у него есть подружка, – несчастным голосом закончила Серафина.

– Лючия скажет что угодно, лишь бы тебя расстроить, уж я-то знаю. Она бы все отдала, только бы увидеть сегодня твой провал, поэтому ты непременно должна преуспеть. Ну же, давай еще поработаем над этой трелью и над…

Их прервал звук с шумом открывающейся двери.

– Серафи-и-и-и-и-и-и-и-и-ина! – пронзительно завопил кто-то.

Испуганная принцесса стремительно обернулась.

В вестибюль вплыла какая-то молоденькая русалка, облаченная в желтое сари. Концы ее блестящих, черных как смоль волос почти касались хвостового плавника, кожа отливала красивым бледно-голубым цветом. Следом за нежданной гостьей плыли слуги, сгибавшиеся под тяжестью позолоченных сундуков, украшенных лентами раковин и мешочков из тончайшего шелка.

– Великая Нерия, это еще к… – начала было Таласса.

Но Серафина мгновенно узнала лучшую подругу и, от радости забыв обо всех бедах, закричала:

– Ни-и-и-и-ила!

– Губковый торт! Вот. Ты. Где! – выпалила Нила. – Я привезла тебе сто-о-олько подарков!

Юные русалки подплыли друг к другу, обнялись и со счастливым смехом закружились на месте. Нила сделалась ярко-синей. Она была биолюминесцентом, как светящийся анчоус или сепиолиды [8]: когда Нила испытывала сильные эмоции или если поблизости находились другие биолюминесценты, ее кожа излучала чарующий свет.

– Принцесса Нила, вы не должны быть здесь, – отчеканила Таласса. – Мы отрабатываем заклинание! Как вы сюда попали?

– Тавия помогла! – широко улыбнулась Нила.