Дмитрий Шелег - Наследник старого рода [litres]

– Ледяной глыбы… – еле слышно пробормотал наставник. – Вот что значит сильная кровь.

– А почему ты спрашиваешь? – заинтересовался я. – Разве это не медитация?

– Медитация, – ответил наставник. – Но воину, чтобы дойти до этого уровня, необходимо усиленно тренироваться несколько лет, а у тебя как-то само собой получилось.

– Дела! – пораженно произнес я.

– А что с твоим самочувствием? – спросил мастер. – Ничего необычного не чувствуешь? Нет никаких неприятных ощущений?

После его слов я понял, что, словно амеба, «растекся» по сиденью и у меня почти не осталось сил даже для того, чтобы пошевелиться.

– Слабость, – ответил я и растянулся, стараясь лечь поудобней.

Ноги и руки в тех местах, из которых во внутреннем мире при ударах выходила энергия, начало немного жечь.

– И чувствую небольшое жжение.

Наставник кивнул:

– Так и должно быть после длительной тренировки шоки-чо во внутреннем мире.

– Но почему жжет-то? – из последних сил удивился я. – Тренировка проходила во внутреннем мире, значит, не должно ничего болеть! Я же на самом деле не тренировался!

– Ты тренировался, – не согласился учитель. – Только тренировал не тело, а дух. И, судя по твоему состоянию, делал это очень активно. Теперь физическое тело подстраивается под ставшее сильней духовное, из-за этих процессов ты и чувствуешь небольшой дискомфорт.

Феофан еще что-то говорил, но я, к большому сожалению, его уже не слышал.

Мне снился дом, мой земной дом, в котором меня любили, ценили, уважали и ждали…

В нем всегда царили уют, покой и душевная теплота.

Но сегодня дом был каким-то не таким. Чересчур серым, мрачным, тихим и очень печальным.

Я поежился.

Не работали ни компьютер, ни телевизор, ни радио. Не было слышно родного голоса любимой жены, в комнатах не звучали детские голоса.

В душе стало пусто и очень одиноко, я ощутил болезненную утрату и ощущение несчастья, нависшего над этим местом.

С тяжелым сердцем начал ходить по комнатам в надежде отыскать хоть кого-нибудь. И мне это удалось…

От увиденного мое сердце болезненно сжалось.

За столом, подложив руку под голову, неподвижно сидела красивая женщина с измученным горем лицом и покрытыми темным платком волосами.

Ее полные слез и печали глаза тоскливо смотрели перед собой…

– Почему… почему ты нас покинул? – невероятно жалобным голосом спросила она и горько зарыдала. – Зачем только я отпустила тебя на этот раз?!… Зачем?!

Мое сердце дрогнуло…

– Прости, Машка, прости! – прошептал я безжизненным голосом, делая несколько шагов вперед.

На столе обнаружилась моя фотография с траурной лентой в уголке.

Из глаз потекли злые слезы.

«За что?! За что мне это все? Почему это произошло именно со мной? Почему?! Почему я оказался в теле мальчишки из другого мира? Для чего?! Верните меня в мой мир! К моим родным! Как теперь они будут жить без меня? Как?!»

– Верните меня домой!!! – неожиданно для себя яростно закричал я. – Верните меня домой! Верните меня домой! Верните!

Сел на пол возле жены и горько зарыдал.

Мне хотелось обнять ее, почувствовать тепло, такое родное и такое далекое, но моя рука, не встретив сопротивления, прошла сквозь нее.

– НЕТ! НЕТ! – яростно закричал я. – Верните мне мое тепло! Верните мне мое тепло!

Каким-то образом я ощутил, что это наша последняя встреча, наш последний шанс попрощаться, наше последнее мгновение.

От этого знания стало бесконечно печально.

– Верните… Верните… Верните… – только и мог я бормотать, пряча лицо в ладонях и вытирая без конца льющиеся слезы – Верните…

– Иван! Иван! Проснись! Иван! – услышал голос трясущего меня Феофана. – Проснись!

Думаю, не стоит говорить, что мое пробуждение было ужасным.

Я открыл глаза и посмотрел на наставника – на мгновение он даже отшатнулся.

Думаю, из-за того, что глазами мальчишки на него посмотрел потерявший самое дорогое в жизни человек…

Знаете, в момент осознания горя на меня словно обрушилась огромная гора. Я не мог пошевелить рукой и сделать хотя бы вдох. Чувство вины болезненно сжало бешено колотящееся сердце, я начал задыхаться.

Несколько пощечин и пара легких ударов по груди вывели меня из ужасного состояния, и я наконец сделал глубокий вдох.

– Дыши, дыши, Иван! Дыши! – говорил мне раскрасневшийся от испуга Феофан. – Дыши!

Поняв, что мне не хватает воздуха, он быстро вытянул меня из машины.

– Дыши, Иван, просто дыши. Это всего лишь кошмар.

«Вряд ли просто кошмар…» – устало подумал я.

– Опусти меня на землю, мне уже лучше, – через некоторое время сказал наставнику.

– Точно? – с явно слышавшимся в голосе сомнением спросил он, но все же выполнил просьбу. – Как ты себя чувствуешь?

– Уже намного лучше, – ответил, вытирая мокрое от слез лицо.

«Прости, моя любовь! – мысленно попрощался, до боли сжимая зубы. – Прости…»

– Опять? – тут же спросил Феофан, напрягшись.

– Нет.

«Интересно, что он вообще думает о происходящем? – спросил я себя. – Что он видел? Как я начал плакать во сне и что-то бормотать? Как начал кричать? Может, он думает, что я схожу с ума? Или что смерть негативно на меня повлияла? Теперь наверняка станет бояться надолго оставлять меня одного, чтобы не было такого вот повторения».

Мысли о родных, оставшихся в другом мире, были очень тяжелы и постоянно всплывали в сознании.

«Если это будет продолжаться, то я просто-напросто свихнусь, – подумал я. – Тоска и печаль станут преследовать меня постоянно. Да, человек, конечно, такая тварь, что ко всему привыкает, и я не исключение. Чувство утраты с течением времени будет понемногу утихать, пока почти не угаснет. Но до этого еще надо дожить. Я с такими чувствами вообще ни на что не годен, надо их как-то ослабить, ведь, как бы мне ни хотелось, ничего изменить нельзя. Благо оставил родным квартиру и приличный счет в банке. Не пропадут».

Я вспомнил, как очнулся в теле ребенка сразу после попадания и как мои эмоции были словно бы заперты в глыбе льда, что позволило вести себя адекватно и не наломать дров.

«Может, надо попробовать вернуть это состояние, только уже осознанно?»

Сконцентрировавшись, я представил, как собираю мысли и воспоминания о родных и помещаю их в глыбу льда. Как они там беснуются, но все же не могут вырваться наружу.

Мне стало легче.

Печаль и боль утраты не ушли. Они были где-то глубоко внутри меня, но уже не занимали мои мысли постоянно.

– Где мы? – спросил я, рассматривая лесную дорогу, на которой мы остановились, съехав с трассы.

– А сам что, не видишь? – съехидничал Феофан. – В лесу.

«Что за неуместный тон? – подумал я, но даже не поморщился. – Или это он таким образом пытается отвлечь меня от дурного сна? В принципе это немного работает. Только, к сожалению, это не обычный кошмар. А нечто большее…»