Павел Майка - Мир миров [litres]

– Ты сукин сын! – заскулил он, когда понял, что, как оказалось, все это совсем не та игра, что он предполагал, и разыграл ее кто-то совсем другой. – Ты гребаный вероломный сукин сын!

– А я думал, что подкрался незаметно, – усмехнулся Кутшеба, выходя из темноты.

– Ты! – Якубовский отступил на шаг. Он выставил перед собой пистолет. В нем еще были пули? Он не считал! – Не приближайся! Давай поговорим!

Он не видел рядом покровителя Кутшебы. Если он сейчас выстрелит, никто не отклонит пулю. Но было ли ему чем стрелять? И хотел ли он этого? Он должен был объяснить ему, что все они оказались жертвами. Что у них есть общий враг!

– Прикидываешь, сколько раз уже выстрелил, сволочь, – спокойный голос Кутшебы гипнотизировал. Хищник был в себе уверен. – В магазине этого пистолета двенадцать пуль. Ты считал выстрелы?

Он приближался к жертве медленно. Быть может, наслаждался моментом? Может, ощущал ее страх и упивался им? Якубовский не мог этого оценить. Сколько раз он выстрелил?

– Послушай, – сказал он, весь дрожа – может, от страха, может – от волнения. Он сам не знал. Всё изменилось. Он должен был только переубедить его. – Пойми, шестой из нас, которого ты не знаешь…

Кутшеба бросился на него. В момент озарения Якубовский предвидел это, а лихорадочно работающий мозг подсказал ему ответ: «Одиннадцать выстрелов!» Он нажал на курок.

Звук бойка как треск разбитого стакана.

А потом боль, тепло в груди и резкий удар холода. Последняя мысль – о потерянном шансе. И осознание, что Брык ведь тоже один раз выстрелил.

– Еще двое… – сказали одновременно Кутшеба и мара и направились к лагерю, откуда доносились только звуки одиночных выстрелов и мерное бормотание двигателей дирижабля.

Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля

– Я могу вам помочь, – чародей не столько говорил, сколько хрипел. Шулер с сожженной бородой и обгоревшим лицом держал его за горло. От них обоих шел дым, а по телу мага пробегали голубые искры.

Уже никто не сражался. Выжившие красноармейцы, сбившись в тесную кучку, сидели на земле под надзором Крушигора. Великан ходил вокруг них гордый, как павлин, скалясь, как собака, которой подарили ведро костей. На плече у него лежал автомат. Сара с Вандой лечили тяжелораненых. К удивлению Кутшебы, помогал им и Новаковский. Увидев Кутшебу, он пришел в замешательство, хотел что-то сказать, но все-таки промолчал. Он не знал, как объясниться. Кутшеба только кивнул ему.

– Можешь помочь? – спросил он чародея.

– Они сейчас начнут стрелять, – выдавил из себя маг, медленно синея. – Странно, что еще не начали.

– А ты спустишь нам с неба дирижабль?

– Лучше: я вас туда доставлю.

– Отпусти его, Шулер.

– Скорее меня моль сожрет! Эта скотина…

– Генерал Корыцкий велел передать вам привет, – из последних сил выдавил чародей, и, услышав это, Шулер ослабил хватку.

– Генерал… охо-хо, – Кутшеба аж причмокнул. – А ты на него, что ли, работаешь?

– Теперь уже как бы… да, – чародей выдохнул. – Если вы меня не убьете, конечно. Решайте быстрее, времени мало.

– Больше, чем ты думаешь. Как ты меня туда перенесешь?

– Принесете мне Хитреца?

– Кого?

– Его петуха, – подсказала Сара. – Крушигорушка, отправь за птицей кого-то из тех твоих.

Освобожденный из клетки петух за несколько мгновений вырос до размеров коня. Чародей вскочил ему на спину и с высоты протянул руку Кутшебе.

– Он понесет нас двоих. Быстро!

Никто в них не стрелял, как будто Брык забыл, что на дирижабле есть оружие. Пока они летели, маг с удивлением думал об этом, но всё понял, когда они приземлились на борту среди тел, разорванных большими клыками.

Волк Ветролап заворчал, завидев пришельцев. Глаза Мочки опасно заблестели.

– Ты! – закричал он и занес руку, над которой потемнел воздух от возносящегося заклинания.

В ответ чародей свел ладони, между которыми вспыхнул огонь.

– Хватит! Вы! Оба! – проворчал волк. – Мочка, помни, что ты обещал отцу!

– Они пришли за мной! – ответил одержимый, не отменяя заклинания. – За тем, что во мне еще осталось.

– Ты уже отцовский. Он знает это. Правда, господин Кутшеба?

– Правда. Мочка – ваш. Дирижабль тоже. Но только не тот, кто скрывается на его борту. Вы не убили его. Правда?

– Он прячется в трюме. – Мочка потер нос совсем детским жестом, как один из городских шалопаев, которых множество гоняло по дворикам Кракова. – Но картины оставите нам?

– Картины? – не понял Кутшеба.

– Те, из града. Они забрали все вместе с сокровищами.

– Картины Ростовых! – Кутшеба даже вскрикнул. Кто бы мог подумать! – Сокровища оставим вам, но картины – другое дело. Он один?

– Только он смог сбежать от меня, – просипел волк. – Забаррикадировался. Может, держит картины как заложников.

Не держал. Никто не сказал Брыку о том, что картины из Пристани Царьград живые. Кое-как завернутые в тряпки и обрывки местами прожженной ткани, они лежали под стенами. Если кое-кто из их обитателей и выглядывал наружу, то делал это украдкой. Брык бросил на них взгляд и понял, что от них не будет никакой пользы. Он не знал, зачем Якубовский взял на борт этот балласт. Однако подумал, что это дань декадентству, такому типичному для Западного мира, которого, может, и коснулась катастрофа Предела, но не помогла ему понять, как много на самом деле изменило вторжение марсиан. Живя на территории Революции и наблюдая, как можно превратить всю страну в живой организм, подчиненный одной мысли и воле, Брык открыл, какие возможности на самом деле давала миру магия. Всё могло быть формой энергии, а людей можно было сплотить еще сильнее, чем с помощью технологий или пропаганды. Революция указывала правильное направление развития человечества, даже если в красном государстве всё еще допускали много ошибок. Брык не считал себя коммунистом, не позволил заразить себя идеологией, которая превратила бы его в еще одного обезумевшего раба. Однако это не мешало ему видеть все достоинства новой системы.

Кроме картин, в трюме находилась также часть вещей, вывезенных с борта марсианского корабля. Трудно было понять их назначение. Из них двоих Якубовский посвящал больше времени инженерии. Единственное, что Брык узнал, это емкость с протобогом. А мог бы он сейчас использовать собранную там энергию? Создать для себя новое защитное божество вместо старого, которое так его подвело? А может, его покровитель уже спешит к нему? Может, он спас Якубовского?

Щелкнул замок в дверях трюма. Как это возможно?

– Мой корабль – это я, – прокричал этот страшный ребенок, который внезапно вскочил на борт дирижабля на летающем волке, когда они уже должны были обстрелять лагерь, не беспокоясь о том, попадут они в своих или во врагов. Допустимые потери были включены в бюджет поездки. Если бы Брык доставил в Революцию груз с дирижабля, ему простили бы всё. – Это заняло некоторое время, но теперь корабль снова беспрекословно слушается меня.