Филип Пулман - Сборник Тёмные начала

Снова блеснула молния, а секунду спустя ударил гром. Они были почти в самом эпицентре бури. При вспышке Ли успел увидеть ствол дуба и огромный белый шрам на том месте, где была отломившаяся ветка; но она оторвалась не совсем, потому что корзину заклинило между ней и стволом.

— Я выброшу за борт веревку и спущусь, — прокричал он. — Как только станем ногами на землю, подумаем, что делать дальше.

— Я пойду за вами, мистер Скорсби, — сказал Грумман. — Мой деймон говорит мне, что до земли метров десять.

Послышалось хлопанье мощных крыльев, и скопа, деймон шамана, снова уселась на край корзины.

— Она может отлетать так далеко? — сказал удивленный аэронавт, но потом решил выбросить это из головы и стал привязывать веревку — сначала к обручу, а затем и к ветке, чтобы корзина, случайно соскользнув с нее, не рухнула на землю.

Потом он выкинул другой конец веревки за борт и, убедившись, что Эстер не вывалится у него из-под куртки, полез вниз. Вскоре он почувствовал под ногами твердую землю. Крона дуба была очень густой — это было огромное дерево, настоящий великан, — и Ли, пробормотав несколько слов благодарности в его адрес, дернул за веревку, сообщая Грумману, что он тоже может спускаться.

Действительно ли за воем бури раздался другой звук? Аэронавт напряг слух. Да — судя по далекому рокоту моторов, где-то наверху был дирижабль, и, может быть, не один; высоко ли он летит и в каком направлении, сказать было нельзя, но этот тревожный звук слышался еще с минуту, а затем пропал.

Шаман слез на землю и стал рядом.

— Вы слышали? — спросил у него Ли.

— Да. По-моему, они направились дальше, в горы. Поздравляю с благополучным приземлением, мистер Скорсби.

— Это еще не все. До рассвета надо успеть спрятать баллон под деревьями, иначе нас точно засекут: его будет видно за несколько километров отсюда. Вы не против поработать руками, доктор Грумман?

— Говорите, что делать.

— Ладно. Я залезу по веревке обратно и спущу вам кое-какие вещички. Среди них будет палатка. Вы будете ее ставить, а я тем временем попробую разобраться наверху с баллоном.

Они трудились долго и напряженно. Один раз Ли избежал серьезной опасности: ветка, подпирающая корзину, наконец отломилась совсем, и аэронавт полетел вниз вместе с ней, но запутавшийся в кронах деревьев баллон задержал падение, и корзина повисла на стропах.

После этого задача Ли упростилась, поскольку нижняя часть баллона уже показалась из-под листвы; при свете молний он тянул и дергал изо всех сил, пока ему не удалось протащить весь баллон сквозь нижние ветки и убрать его с глаз долой.

Ветер все еще гнул верхушки деревьев, но когда Ли закончил работу, ливень уже почти перестал. Аэронавт спрыгнул на землю и обнаружил, что шаман не только натянул палатку, но и умудрился развести костер и сварить на нем кофе.

— Что, снова колдовство? — спросил Ли, мокрый и промерзший, забираясь в палатку и принимая из рук Груммана кружку с горячим напитком.

— Нет, за это можете сказать спасибо бойскаутам, — ответил Грумман. — В вашем мире есть бойскауты? Запомните: для того, чтобы разжечь костер, нет ничего лучше сухих спичек. Я никогда не путешествую без них. По-моему, с местом для лагеря нам могло повезти и меньше — как вы считаете, мистер Скорсби?

— Вы больше не слышали дирижаблей?

Грумман поднял руку. Ли насторожился — и снова услышал тот же самый рокот двигателя. Теперь, когда дождь почти перестал, различить его было легче.

— Они уже второй раз пролетают над нами, — сказал Грумман. — Они не знают, где именно нас искать, но догадываются, что мы где-то здесь.

И правда, минуту спустя они увидели в той стороне, куда пролетел дирижабль, какой-то мерцающий огонек. Он был не так ярок, как молнии, но горел дольше, и Ли понял, что это сигнальная ракета.

— Пожалуй, лучше потушить костер, доктор Грумман, — сказал он, — хоть мне и самому этого не хочется. Листва, конечно, густая, но мало ли что. А я ложусь спать — вымок я, конечно, порядком, ну да ничего, переживу.

— К утру ваша одежда высохнет, — сказал шаман.

Он взял горсть сырой земли и присыпал ею огонь, а Ли повозился, укладываясь в тесной палатке, и закрыл глаза.

Ему снились странные и волнующие сны. Сначала ему почудилось, что он проснулся и видит шамана, сидящего со скрещенными ногами и объятого пламенем; это пламя быстро пожирало его плоть, пока не остался один белый скелет, который по-прежнему сидел в куче тлеющей золы. Ли с тревогой осмотрелся в поисках Эстер и обнаружил, что она спит, чего раньше никогда не случалось, ибо когда он бодрствовал, бодрствовала и она. Во сне его немногословная, острая на язык зайчиха-деймон выглядела такой хрупкой и уязвимой, что он был глубоко тронут этим необычным зрелищем; и он лег рядом с ней, чувствуя легкую неловкость, и долго лежал так с открытыми глазами, хотя на самом деле ему только снилось, что он не спит.

В другом сне Грумман тоже был центральной фигурой. Шаман сидел, держа в руке украшенную перьями трещотку; встряхивая ею, он приказывал кому-то повиноваться ему. Ли замутило, когда он увидел, что этот кто-то — Призрак вроде тех, за которыми они наблюдали с воздушного шара. Высокий и почти невидимый, он вызвал у Ли такое нестерпимое омерзение, что аэронавт едва не проснулся в холодном поту. Но Грумман бесстрашно отдавал приказы, и жуткое существо не причинило ему вреда: покорно выслушав шамана, оно взмыло вверх, как мыльный пузырь, и исчезло в листве.

Затем эта беспокойная ночь вступила в новую фазу, потому что он вдруг оказался в кабине дирижабля, рядом с пилотом. Он сидел в кресле второго пилота, и они летели над лесом, глядя вниз на неистово раскачивающиеся верхушки деревьев, на бушующее море ветвей и листвы. Потом с ними в кабине очутился тот самый Призрак.

Во сне Ли не мог ни пошевелиться, ни вскрикнуть, но он в полной мере ощутил ужас пилота, когда тот заметил, что с ним происходит.

Призрак склонился над креслом и прижал то, что можно было назвать его лицом, к лицу человека. Деймон пилота, вьюрок, захлопал крыльями и запищал, пытаясь вырваться, но лишь упал, обессилевший, на приборную панель. Пилот повернулся к Ли и протянул к нему руку, но Ли по-прежнему не мог шелохнуться. В глазах пилота стояла невыразимая мука. Что-то живое и настоящее покидало его, и вьюрок на панели трепыхнулся и обреченно пискнул перед тем, как умереть.

Потом деймон исчез. Но пилот был еще жив. Его глаза подернулись пленкой и потускнели, а протянутая рука, обмякнув, с глухим стуком упала обратно на рычаг управления. Он был и жив, и не жив: он потерял интерес ко всему.

Ли сидел и беспомощно смотрел, как дирижабль несется прямо в горный откос, вставший перед ними стеной. Пилот видел его в окне кабины, однако ему было все равно. Ли в ужасе съежился на сиденье, но ничто не могло им помочь, и в момент столкновения он крикнул: «Эстер!» — и проснулся.