Филип Пулман - Сборник Тёмные начала

– Обещаем, – согласилась Лира.

– Пойду приготовлю вам с собой какой-нибудь еды – вдруг вы пробродите целый день.

Завернув в кусок ткани сыр, несколько плоских хлебцев и сладких красных плодов, хорошо утоляющих жажду, Мэри перевязала сверток так, чтобы его удобно было нести за плечом на веревке.

– Доброй охоты, – напутствовала их она. – И не забывайте об осторожности!

Ее тревога так и не улеглась, и она провожала детей взглядом до самого подножия холма.

– Интересно, почему она такая грустная? – сказал Уилл, когда они с Лирой начали подъем к вершине холмистой гряды.

– Наверно, гадает, вернется ли когда-нибудь домой, – ответила Лира. – А если вернется, то дадут ли ей опять работать в лаборатории. А может, она грустит, потому что думает о том человеке, которого любила.

– Хм-м… Как, по-твоему, а мы сами когда-нибудь вернемся домой?

– Кто его знает. У меня вроде и дома-то нет. Обратно в Иордан-колледж вряд ли возьмут, а жить с медведями или ведьмами я не смогу. Вот разве с цыганами… Я бы не против, если они согласятся.

– А как насчет мира лорда Азриэла? Там ты жить не хочешь?

– Это все равно не получится, – ответила она.

– Почему?

– Ты разве не помнишь, что сказал дух твоего отца перед тем, как мы выбрались из мира мертвых? Про деймонов – что они могут прожить долго только в своем собственном мире. Наверное, лорд Азриэл, то есть мой отец, даже не подумал об этом – ведь когда он начинал свое дело, о чужих мирах еще почти ничего не знали… Столько храбрости и трудов, – сказала она, будто не веря самой себе, – и все напрасно! Все впустую!

Они легко шагали по каменистой дороге и, лишь добравшись до вершины гряды, остановились и поглядели назад.

– Уилл, – сказала Лира, – а вдруг мы их не найдем?

– Уверен, что найдем. Ужасно любопытно, как он выглядит – в смысле, мой деймон.

– Ты же его видел. А я на руки взяла. – Тут Лира покраснела, потому что дотронуться до чужого деймона было грубейшим нарушением приличий. Это запрещалось не только правилами вежливости – нет, здесь были замешаны более серьезные вещи, что-то вроде стыда… Быстрый взгляд на порозовевшие щеки Уилла подсказал ей, что он понимает это не хуже ее. Она не знала, испытывает ли он то же смешанное с испугом радостное волнение, которое овладело ею прошлым вечером, – сейчас эти ощущения вернулись вновь.

Они пошли дальше бок о бок, охваченные внезапным замешательством. Но Уилл, преодолев робость, заговорил опять:

– Когда у вас деймоны перестают меняться?

– Ну… по-моему, примерно в нашем возрасте или чуть позже. По-разному. Мы с Паном часто это обсуждали, насчет него. Гадали, каким он будет…

– Неужели заранее ничего предсказать нельзя?

– В детстве – нет. А когда подрастаешь, начинаешь думать, какую форму он примет, – ту или эту… В конце концов они обычно становятся такими, как надо. То есть подходят к твоему настоящему характеру. Ну, например, если у тебя деймон-собака, значит, ты любишь делать то, что тебе велят, знаешь, кто хозяин, слушаешься приказов и угождаешь людям, которые выше по положению. У многих слуг деймоны – собаки. Так что это помогает понять, кто ты на самом деле, и выбрать, чем тебе лучше заниматься. А как в твоем мире узнать, кто ты на самом деле?

– Не знаю. Я про свой мир вообще знаю немного. Все, что я умею, – это держаться тишком да молчком, поэтому мне мало что известно о взрослых и о том, как люди дружат… или влюбляются… По-моему, иметь деймона довольно трудно, потому что любой, кто на тебя посмотрит, сразу узнает о тебе очень много. Я предпочитаю быть в стороне, чтобы меня не замечали.

– Тогда твой деймон, наверное, был бы животным, которое хорошо умеет прятаться. Или тем, которое выглядит как другое – скажем, как бабочка, которая притворяется осой – для маскировки. В вашем мире обязательно должны быть такие – ведь у нас они есть, а мы очень похожи.

Они шли дальше в дружеском молчании. Их окружало широкое ясное утро, прозрачное в тенистых ложбинах и жемчужно-голубое в теплых лучах солнца. Повсюду, насколько хватало глаз, простиралась беспредельная саванна – коричневая, золотая, буро-зеленая, теряющаяся в переливчатой дымке и совершенно пустынная. Казалось, они – единственные люди в мире.

– Вообще-то она не пустая, – сказала Лира.

– Ты имеешь в виду того человека?

– Нет. Ты знаешь, что я имею в виду.

– Да, знаю. Вон на траве тени… наверное, птицы, – сказал Уилл.

Он уже давно заметил, как поодаль мелькает что-то темное, маленькое. Эти тени были видны лучше, если смотреть на них не прямо, а краешком глаза. Когда он сказал об этом Лире, она ответила:

– Это творческая пассивность.

– Что-что?

– Первым о ней сказал поэт Китс. Спроси у доктора Малоун. У меня она включается, когда я общаюсь с алетиометром. А у тебя – когда ты пользуешься ножом, разве нет?

– Да, наверное. Но я вот что подумал – а не деймоны ли это…

– Я тоже так подумала, только…

Она приложила палец к губам. Он кивнул.

– Смотри, – сказал он, – видишь там упавшее дерево?

Это было то самое дерево, на которое взбиралась Мэри. Они осторожно подошли к нему, косясь на рощу: не упадет ли вдруг еще одно? Тихим утром, когда слабый ветерок едва шевелил листья, не верилось, что такая гигантская колонна может рухнуть, но она тем не менее лежала перед ними…

Могучий ствол был высоко над их головами: с одной стороны его поддерживали на весу вырванные из земли корни, а с другой – густые ветви. Некоторые из этих ветвей, сломанные и помятые, были сами по себе толще любого обычного дерева из мира Уилла; вся крона, в которой было множество еще уцелевших сучьев и свежих зеленых листьев, возвышалась над ними, как развалины рухнувшего дворца.

Внезапно Лира схватила Уилла за руку.

– Тс-с, – шепнула она. – Не смотри. Я уверена, они близко. Там что-то мелькнуло – могу поклясться, что это Пан…

Ее рука была теплой. Он ощущал это сильнее, чем присутствие огромной массы ветвей и листвы у себя над головой. Притворяясь, что лениво скользит взглядом по горизонту, он украдкой покосился наверх, на эту путаницу зеленого, коричневого и голубого, и там – она не ошиблась! – увидел то, что явно не было деревом. А рядом с ним – еще одно.

– Пойдем отсюда, – едва слышно прошептал Уилл. – Идем куда-нибудь еще и посмотрим, пойдут ли они за нами.

– А если нет… Ладно, давай, – тихонько откликнулась Лира.

Для виду они осмотрелись по сторонам, взялись за одну из ветвей, уткнувшихся в землю, словно собираясь по ней взобраться, а затем как будто передумали: пожали плечами и двинулись прочь.

– Ужасно хочется оглянуться, – сказала Лира, когда они отошли на несколько сот метров.

– Лучше не надо. Они нас видят и не потеряются. Догонят, если захотят.