Филип Пулман - Сборник Тёмные начала

Так началось путешествие домой. Ветер был умеренным, море – спокойным, и хотя на горизонте не раз поблескивали снежно-белые крылья, свирепые птицы соблюдали осторожность и держались поодаль от корабля. Уилл и Лира практически не расставались, и две недели плавания промелькнули для них как одна секунда.

Ксафания объяснила Серафине Пеккала, что после того, как все окна будут закрыты, прежние отношения между различными мирами восстановятся. Тогда Оксфорд Лиры и Оксфорд Уилла снова лягут один на другой, как изображения на двух прозрачных пленках: эти города будут придвигаться все ближе и ближе друг к другу, пока полностью не совпадут, хотя соприкоснуться по-настоящему им так и не суждено.

Но пока что они были далеко друг от друга – между ними лежало столько же километров, сколько пришлось преодолеть Лире, когда она добиралась из своего Оксфорда в Читтагацце. А Оксфорд Уилла находился совсем рядом с этим приморским городом – взмахни ножом, и попадешь туда.

Они прибыли в Чигацце вечером; когда якорь с шумом рухнул в воду, теплые лучи предзакатного солнца освещали зеленые холмы, терракотовые крыши, хорошо знакомую Уиллу и Лире изящную набережную с понемногу рассыпающимся парапетом и маленькое кафе, где они встретились впервые. Капитан долго изучал город в подзорную трубу и не обнаружил там никаких признаков жизни, однако на всякий случай Джон Фаа решил отправить на берег с полдюжины вооруженных людей: вмешиваться они ни во что не будут, но при необходимости окажут помощь.

Прощальный ужин прошел уже в сумерках. Уилл поблагодарил капитана и других командиров, а потом Джона Фаа и Фардера Корама. Но при этом он думал о своем, и они видели его лучше, чем он их: перед ними был еще молодой, но очень сильный и глубоко удрученный человек.

Наконец Уилл с Лирой и их деймоны, а также Мэри с Серафиной Пеккала тронулись в путь по улицам пустого города. Он действительно был пуст: только их шаги отдавались эхом, только их тени скользили по мостовой… Лира и Уилл опередили женщин; рука об руку шли они туда, где им предстояло расстаться, а Серафина с Мэри двигались за ними следом, беседуя, как сестры.

– Лира хочет ненадолго заглянуть в наш Оксфорд, – сказала Мэри. – У нее что-то на уме. Но она скоро вернется.

– А у тебя какие планы?

– У меня? Я отправлюсь с Уиллом, конечно. Мы с ним пойдем ко мне домой… это сегодня, а завтра узнаем, где сейчас его мать, и посмотрим, что для нее можно сделать. В моем мире столько разных законов и правил, Серафина, – придется общаться с властями и отвечать на тысячу вопросов; я помогу ему разобраться с юридической стороной дела, с социальными службами, с жильем и так далее, а он пусть только заботится о матери. Он сильный парень… Но я ему помогу. Кроме того, он тоже мне нужен. Работы у меня больше нет, денег в банке немного, и я не удивлюсь, если меня ищет полиция… Он – единственный человек в мире, с которым я могу все это обсуждать.

Они шагали дальше по молчаливым улицам, мимо квадратной башни с открытой дверью, за которой зияла темнота, мимо маленького кафе со столиками на тротуаре, и наконец свернули на широкий бульвар с пальмами посередине.

– Выход здесь, – сказала Мэри.

Окно, которое Уилл впервые увидел на тихой окраине Оксфорда, открывалось отсюда и с той стороны охранялось полицией; во всяком случае, так было, когда Мэри обманом проникла на эту сторону. У них на глазах Уилл подошел к этому месту и несколькими ловкими движениями закрыл окно.

– Ну и удивятся же они! – заметила Мэри. Прежде чем вернуться с Серафиной на корабль, Лира намеревалась пройти в Оксфорд Мэри и кое-что показать там Уиллу; разумеется, им следовало быть крайне осторожными, и женщины терпеливо побрели за ними по залитому лунным светом Читтагацце. Справа от них раскинулся просторный, красивый парк, в центре которого сияло, точно покрытое сахарной глазурью, высокое здание с классическим портиком.

– Когда ты сказала, как выглядит мой деймон, – начала Мэри, – ты добавила, что могла бы научить меня видеть его, если бы у тебя было время… Жаль, что у нас его так мало.

– У нас было время, – ответила Серафина, – и разве мы не наговорились вволю? Я раскрыла тебе кое-какие ведьминские секреты – в прежние времена это было запрещено. Но ты возвращаешься в свой мир, да и времена нынче другие. И я тоже многому от тебя научилась. А теперь вот что: когда ты говорила с Тенями на своем компьютере, тебе нужно было войти в определенное состояние, верно?

– Да… как Лире, чтобы говорить с алетиометром. Ты хочешь сказать, если я попробую…

– И в то же время будешь пользоваться обычным зрением. Ну-ка, попробуй.

Когда-то Мэри приходилось видеть картинки, которые поначалу выглядели как хаотическая россыпь цветных пятнышек, но потом, если смотреть на них определенным образом, словно разворачивались в трех измерениях, – тогда перед бумагой появлялось дерево, или лицо, или еще что-нибудь удивительно осязаемое, чего просто не было там раньше. То, что предлагала ей сейчас Серафина, было сродни этому. Она должна была смотреть на мир, как обычно, и в то же время впасть в своего рода транс, прежде позволявший ей общаться с Тенями. Другими словами, она должна была как бы грезить наяву – точно так же, как надо смотреть в двух направлениях одновременно, чтобы пятнышки сложились в трехмерную картинку.

И точно так же, как в случае с картинкой, она вдруг увидела то, что надо.

– Ах! – воскликнула она и схватила Серафину за руку, чтобы не упасть, потому что прямо перед ней, на железной ограде парка, сидела птица, черная и блестящая, с красными лапками и изогнутым желтым клювом, – альпийская галка, именно такая, о какой говорила Серафина. Она – или он? – была всего в полуметре от Мэри и рассматривала ее, чуть наклонив голову, будто с легким изумлением.

Это зрелище так потрясло Мэри, что ее концентрация нарушилась и птица исчезла.

– Если получилось один раз, в другой дело пойдет легче, – сказала Серафина. – Когда будешь в своем мире, сможешь таким же образом видеть и чужих деймонов. Правда, они не смогут увидеть твоего, и деймона Уилла тоже, если ты не научишь их, как я тебя.

– Да… Это поразительно. Спасибо!

«Но ведь Лира беседует со своим деймоном», – мелькнуло в голове у Мэри. Так, может, и она, Мэри, не только увидит эту птицу, но и услышит ее? Она шла по дорожке, охваченная радостным предчувствием.

Впереди них Уилл уже прорезал окно; они с Лирой подождали женщин, а потом он закрыл его снова.

– Знаете, где мы? – спросил Уилл.

Мэри огляделась кругом. Нырнув в окно, они очутились на тихой, тенистой дороге, вдоль которой стояли большие викторианские дома с заросшими густой зеленью палисадниками.