Филип Пулман - Сборник Тёмные начала

Комнату заполнило свирепое жужжание. Лира и Пантелеймон напружинились. Миссис Кольтер, изнывая от нетерпения и любопытства, потянула тугую крышку вверх. Золотистый тамарин низко наклонился над коробочкой.

И в ту же секунду из металлического плена вырвался черный силуэт. Жук-шпион яростно впился тамарину в самую морду.

Обезьяныш пронзительно заверещал и опрокинулся навзничь. Воплем боли и ужаса ответила ему миссис Кольтер. Цепкие механические лапки уже ползли по ее груди, горлу, чтобы, наконец, вцепиться в прелестное лицо.

Медлить больше было нельзя. Пантелеймон одним прыжком оказался у двери. Лира рванулась следом за ним и помчалась вниз по коридору. Никогда в жизни ей не приходилось бегать так быстро.

— Пожарная сигнализация! — обернувшись, прокричал Пантелеймон, который был чуть впереди.

Точно! Вот она, на стене! Разбив стекло отчаянным ударом кулачка, Лира нажала кнопку сигнала и помчалась дальше. Она неслась по направлению к спальням. Вот одна кнопка. И еще одна. Завыла сирена. В коридор высыпали люди, спрашивая друг друга, где пожар.

В этот момент Лира уже была возле кухни. У Пантелеймона молнией мелькнула одна мысль, и девочка тут же ворвалась внутрь. Она повернула краны у всех газовых горелок и швырнула горящую спичку в сторону ближайшей конфорки. Потом стащила с верхней полки мешок с мукой и вывалила все его содержимое на стол рядом с плитой. Ей кто-то говорил, что мука от печного жара начинает взрываться. Вот и пусть себе взорвется и повиснет в воздухе сплошной завесой.

Снова выскочив в коридор, где уже было не протолкнуться, Лира понеслась к своей спальне. Вокруг возбужденно галдели дети, и слово «побег» носилось в воздухе. Те, кто постарше, мчались к бельевым, где хранилась верхняя одежда, увлекая за собой малышей. Взрослые сотрудники станции пытались как-то организовать ребят, но никто из них не понимал, что происходит. Всюду кричали, вопили, толкались и теснились люди.

Лира и Пан, как две юрких рыбки, нырнули в этот водоворот, упрямо стремясь к спальне. Не успели они добежать до дверей, как все здание потряс глухой взрыв.

Спальня была пуста, девчонки уже убежали. Лихорадочно подвинув тумбочку в угол, Лира вскочила на нее, вытащила из отверстия на потолке свои теплые вещи и первым делом нащупала в складках меха веритометр. На месте! Быстро натянув на себя шубейку и сапоги, девочка надвинула капюшон пониже, и тут Пантелеймон, воробьем притаившийся на косяке, чирикнул:

— По-р-р-ра!

Лира выскочила в коридор. К счастью, мимо мчалась стайка детей, уже одетых в теплые куртки. Они направлялись к центральному входу. Лира замешалась в их группку. Лицо ее заливал пот, сердце бешено стучало где-то в горле. Надо бежать что есть силы, иначе конец.

Дальше пути не было. В кухне вовсю бушевал огонь, и пожар распространялся с неимоверной быстротой. То ли газ рванул, то ли мука, но прогремевшим взрывом снесло часть крыши. Люди карабкались наружу по искореженным балкам и стропилам, только бы вырваться на обжигающе холодный воздух. Всюду чувствовался сильный запах газа. Вот грянул еще один взрыв, на этот раз куда ближе и громче, чем первый. Несколько человек, отброшенные взрывной волной, упали как подкошенные. Воздух разрывался от криков боли и ужаса.

Лира пробивалась наверх. Над заполошными воплями альмов и общим смятением звенел голос Пантелеймона, который звал:

— Сюда! Сюда! За мной!

Отчаянно упираясь руками, она выползла на ледяной накат крыши и жадно хватала ртом воздух. Только бы всем детям удалось найти теплые куртки, иначе стоило бежать со станции, чтобы насмерть замерзнуть в снегах.

Внизу полыхал настоящий пожар. Лежа на кровле, Лира видела, как сквозь огромный пролом в стене вырываются в ночную тьму жадные языки пламени. У центрального входа беспорядочно толкались взрослые и дети, совсем, как давеча, во время учебной пожарной тревоги, только на лицах взрослых теперь было написано неподдельное беспокойство, а дети казались до смерти напуганными.

— Роджер! Роджер! — закричала Лира. Филин-Пантелеймон негромко ухнул, заметив мальчика в толпе своими зоркими глазами.

Не прошло и секунды, как дети были рядом.

— Скажи всем, чтоб шли за мной! — проорала она ему в ухо.

— Не пойдут! — Роджер едва различал свой голос в общем гвалте. — Им очень страшно!

— Надо сказать им про пропавших детей! Я знаю, что с ними делают! Их альмов отсекают огромным страшным ножом! Ты же сам видел днем в этой лаборатории, когда мы альмов выпустили, какие они! Скажи им! Скажи, что с ними будет то же самое, если они останутся здесь!

Роджер судорожно глотнул. Глаза его расширились от ужаса. Потом, словно очнувшись, он рванулся к ближайшей кучке растерянных детишек. Лира помчалась к другим, и вот уже страшная правда распространялась подобно пожару, и вот уже кто-то тоненько закричал, прижимая к груди своего альма.

— Идите со мной! — бешено выкрикивала Лира. — Помощь идет! Нам надо вырваться за ограждение! Не ждите, бегите за мной!

Заслышав ее голос, они мчались следом, через огороженный двор и дальше, где горели два ряда фонарей. В ночной тьме раздавался легкий топот детских ног и скрип плотно утоптанного снега под сапогами.

Где-то позади остались крики взрослых. Внезапно со страшным грохотом обрушилась еще одна часть корпуса. Вверх взметнулись снопы искр, языки пламени вырвались наружу, воздух заполнил сухой звук, похожий на треск рвущегося полотна, но, постепенно перекрывая его, все нарастая и нарастая, к этому звуку примешивался другой, леденящий душу и пугающе близкий. Лира никогда прежде его не слышала. Но сразу же поняла, что это. Так выли волчицы, альмы тартар-охранников. И от этого воя все ее тело становилось слабым и безвольным. Дети в ужасе поворачивали головы и, не в силах бежать, застывали на месте, потому что длинными скользящими скачками, пугающими в своей неутомимости, к ним приближался первый охранник с ружьем на изготовку, а следом тенью стлалась по снегу могучая серая волчица — его альм.

И за ним еще один воин, и еще, и еще… На них были толстые войлочные панцири, а на головах шлемы с узкими прорезями для глаз, так что казалось, что глаз у них вообще нет. На детей смотрели лишь черные зрачки ружейных стволов да горящие желтым огнем глаза волчиц над оскаленными, исходящими жадной слюной пастями.

У Лиры подкосились ноги. Она ведь даже и помыслить не могла, насколько страшны эти звери.

Боже мой, но ведь здесь, в Больвангаре, для людей не существует великого табу, значит… Она содрогнулась, представив себе, как эти острые влажные клыки…

Тартары выстроились цепью, перегородив выход с центральной площадки на подъездную аллею, освещенную двумя рядами фонарей. Рядом с каждым воином застыла его волчица-альм, такая же вымуштрованная и вышколенная, как ее человек. Еще мгновение, и за первой цепью вырастет вторая, тартары все прибывали и прибывали. Лира в ужасе зажмурилась. Все пропало. Детям с солдатами не сладить. Это вам не глиной друг в друга лупиться, как тогда, на глиняном карьере в Оксфорде.