Владимир Ильин - Напряжение сходится [litres]

– Мне нужно посмотреть на этот рапорт, – медленно, с расстановкой произнес князь.

– Кроме бумаг вам наверняка предъявили кое-что еще, – выдержал я последовавший быстрый и яростный взгляд с его стороны. – Вы бы не отдали свое просто так. Вам наплевать на приказы. Вы хозяин своей земли.

– Вы забываетесь… Но вы правы.

– Я дам вам этот рапорт. У вас достаточно влияния, чтобы прояснить его подлинность. Уверен, достаточно сил, чтобы довести дело до конца. Значит, совсем скоро вам понадобится очень много ненависти. Так зачем ее растрачивать впустую на каких-то Еремеевых?

– Моей ненависти хватит на всех.

– Сойдемся на том, что я эту Еремееву лично накажу, – вздохнул я.

Пока не знаю как, но «Хатико» она у меня как минимум трижды посмотрит. Вертолет прошляпила, самолет уронила…

– Любимую девушку? – хмыкнул князь неопределенно, доведя меня до самой двери.

– Она будет плакать и рыдать. Рыдать и плакать, – уверенно пообещал я.

– Ну, если так, – мрачновато, но улыбнулся уголком губ Михаил Викентьевич. – Буду тебе сватом.

– В субботу, в девять, – уточнил я, – иначе никак ее отца не поймать! И вы там не один будете, не беспокойтесь!

– Да я и не беспокоюсь, – собственноручно открыл он передо мной дверь и рявкнул на заполонивших коридор бойцов клана: – Не препятствовать!

В темноте подвального уровня огромного здания было много страха. Не того страха, что пахнет кровью, болью и пыткой. И не тех эмоций, что сжимают разум безумца.

Это был чистый и рафинированный страх людей с высшим образованием, подкрепленный знаниями и опытом. Страх того, что обязательно должно случиться.

Двое энергетиков из дежурной смены во все глаза смотрели на содрогающийся вибрацией кожух газотурбинного генератора, служащего резервным источником энергии княжеской высотки. Вибрация передавалась в пол, вибрация отдавалась дрожью в пальцах, хотя не разобрать, было ли там больше дрожи собственной или отраженной.

– Леха, у меня рука онемела. И лицо, кажется, тоже, – осипшим голосом произнес старший, комкая пальцами свободной правой так и не зажженную сигарету.

– Руки вверх подними. Так, а теперь улыбнись. Нормально, не инсульт.

– Какой, к чертям, нормально – мы же сейчас все сдохнем!.. – произнес тот затравленно, глядя на то, как шедевр интеллектуальных технологий, сплошь обвитый блоками защиты и автоматики, сходит с ума и содрогается прямо в паре десятков шагов от них.

Аварийный рубильник давно находился в отключенном положении. Все плавкие предохранители выгорели. Все блоки защиты сработали. Все механизмы блокировки включились штатно. Все, что было предусмотрено зарубежными инженерами как компромисс между производительностью и доверием человека к махине с десятитонным валом, крутящимся на магнитных подшипниках со скоростью в десятки тысяч оборотов в минуту.

Но то, что не должно было работать, все еще бешено крутилось в мельтешении ярких, словно звезды, искр, заставляя датчики КИП сходить с ума, а волосы подниматься дыбом.

И страшнее всего, что бежать было бесполезно. Если вал просто вышвырнет из подшипника и болванка в десяток тонн прошьет здание, есть крохотный шанс, что попутным взрывом их только контузит.

Но под фундаментом, достаточно прочным, чтобы удержать генератор, было еще газовое хранилище, в которое клан регулярно закачивал голубое топливо на тот случай, если Панкратовы опять разругаются с хозяевами Москвы, и их демонстративно отрубят от городских коммуникаций. Воду привезут в бутылях, стоки заберут частные службы, но что делать без электричества и тепла той же зимой? Вот тогда и пригождаются тысячи кубометров газа, рачительно подготовленных к тяжелому периоду.

Тысячи и тысячи кубометров, замурованных достаточно глубоко под землю, чтобы не добрался ни один враг. Самое близкое к хранилищу место – помещение генераторной, много раз проверенное и абсолютно надежное.

Помещение, которое сейчас взорвется ко всем демонам и сдетонирует с хранилищем так, что от башни Панкратовых и близлежащих построек останется только глубокий кратер.

– Сеня…

– Что?

– Связь появилась. Н-наверх докладывать? – дрогнул голос помощника.

– Докладывай.

– А-а… как? – сглотнул вязкую слюну тот.

– Скажи им, что поезд на рай может отправиться в любую секунду. Пусть приготовятся и сожмут зубами паспорта.

Михаил Викентьевич неспешно перебирал бумаги – по третьему уже кругу, всматриваясь в изображения и фотографии куда тщательнее, чем вчитываясь в слова. Под нос невольно напевалась несложная мелодия – какая-то популярная песня с радио, прицепившаяся с утра в машине, которой он даже не помнил слов.

Князь, после вестей о нахождении внука и обсуждения перспектив с ближним кругом, пребывал в весьма благодушном настроении. Все-таки есть нечто особенное в семье – в том, чтобы быть дедом. Пусть даже весть об этом ошарашила, но отчеты ИСБ не давали повода сомнениям – мальчишка такой силы князю точно внук. Планы на будущее причудливо перестраивались прямо на ходу – и вроде понятно, что есть огромное количество давно запланированных клановых дел, но нет-нет да и замечаешь, как оттягивают их в сторону мысли о новом родиче, которого он видел только на фотографии.

Девчонка еще, Ольга, его мать – ее надо обласкать, обогреть и обустроить в жизни. С одной стороны, странно, что она сама не сообщила о родстве. С другой стороны – что она могла получить от тех, к кому обратилась бы? Помощь или участие в чужой интриге с закрытыми глазами? До самого князя ей не добраться точно – у Панкратова действительно нет времени на десятки безумных барышень, которые пытались нажиться на горечи княжеской потери, то пытаясь продать личные вещи ушедшего княжича, то рассказывая нелепицы о том, как с ним были близки.

Но хорошо, что она нашлась. И с внуком – тоже хорошо. Этому Максиму стоит сделать щедрый подарок. Не слишком дорогой – ишь чего, на личный хирургический инструмент глаз положил… – нет, попроще, из тех взрослых игрушек, что нужны любому молодому парню. Проблем он тоже подкинул, но то все старые, казавшиеся решенными… За это – отдельно отдариться, пусть даже прощением нелюбимому роду.

– Григорий Андреевич, что вы мне хотели сказать? – поднял он взгляд на референта, удивительно тихого и старающегося казаться незаметным на фоне участка карты с Африканским континентом.

Минуты три стоит уже, привалившись к стене с документами в руках. И вряд ли ждет повеления заговорить – приглашение войти уже давно служило разрешением к началу беседы.

– Это настоящий Самойлов, – выпрямившись и отлипнув от стены, произнес старик, глядя куда-то перед собой, – из тех Самойловых, что делали вашему прадеду шпагу.