Эрика Адамс - Поющая во тьме [СИ] [litres]

В сознание Лекса было так легко скользнуть, не оставляя следов. Ани, словно непрошеный гость из-за угла, наблюдала за его мыслями, пробовала его чувства на вкус, ощущая ту бешеную энергию, которая заключалась в его теле и разуме, всегда готовую к действию, отрицающую малейшую мысль о невозможности чего-либо. Лекс был жив только благодаря силе воли и упорству. Даже сейчас, будучи в бессознательном состоянии, он вёл борьбу внутри себя, отчаянно не желая сдаваться. Его воля к жизни поражала и заставляла восхищаться им.

Внутри неё заворочалось Нечто, услужливо подкидывая ей воспоминания о том, как Лекс изнасиловал её в бессознательном состоянии… Как он привязывал её в лекарской, заставляя испытывать мучительную боль. То, что делило душу с ней пополам, раскрашивало эти воспоминания в два цвета: беспросветно чёрный и ярко-красный, словно не было ничего другого. Оно противно захихикало и прогремело внутри головы:

— Разве было что-то еще, кроме этого?

Оно развернулось внутри во всю свою мощь, пытаясь заключить Ани в губительные объятия слепой ярости так, как было это не единожды. Оно соблазняло её разум обещаниями сладостной мести, приглашало одним ударом ножа прекратить мучения, оно нашептывало о свободе и власти…

— Тебе не одолеть меня, — зло прошептала Ани.

Кинжал в руке казался живым существом, молящим о глотке крови. Больше всего ей хотелось в страхе отбросить его, чтобы не сходить с ума от наваждения, но вместо этого она еще крепче стиснула его в ладони, борясь с искушением.

— Ты любишь боль? Ты пожалеешь о том, что не сделала это… Ты еще будешь умолять меня помочь тебе, потому что тебе не хватит сил совладать с тем, что ждёт тебя впереди. Твои чувства это лишь самообман, ты выискиваешь крохи света в абсолютной тьме.

— Что ты знаешь о чувствах? — её презрение было явным.

— Чувства? Я знаю о них всё… Назови любое, и я поведаю тебе его вкус.

Ани попыталась отделиться от назойливого голоса внутри себя. Но оно было право. Она искала крохи света в абсолютной тьме. Она тщательно оберегала от посягательств те мельчайшие крупицы хорошего, что перепадали в эти непростые несколько месяцев.

Ани хранила в памяти любое малейшее проявление заботы, нежности или просто страсти. Она хваталась за них, как утопающий хватается за всё подряд, потому что знала простую истину. Ей не хватит сил противостоять водовороту тьмы, засасывающему вниз, если она будет хвататься только за ненависть. Ей не удастся вынырнуть из чёрного омута, если в помощниках будет только бесконтрольная ярость и злоба.

У Ани было много причин ненавидеть Лекса и желать ему зла. У Лекса было в тысячу раз больше оправданий его жестокости. Но они всё еще живы, притягиваемые взаимной неприязнью, терзаемые внезапными страстными порывами, когда убить хотелось так же сильно, как отдаться. Они долго боролись друг с другом, балансируя на острие лезвия. Но сейчас один из них висел на волоске от смерти, грозясь увлечь за собой второго. И это произойдёт совсем скоро, если Ани не соберёт жалкие крохи хорошего и не убедит саму себя протянуть Лексу руку.

Ани начала перебирать в памяти события последних месяцев, раскручивая нить событий начиная с самого первого дня и заканчивая последним. Ани вспомнила то последнее утро перед поездкой, когда даже с закрытыми глазами она чувствовала голодный и страстный взгляд Лекса, жадно осматривающего каждый изгиб её тела. Вспомнила, как вытянулась одним движением, бесстыдно предлагая ему себя…

Ани могла ненавидеть его и желать ему всех самых страшных мук, но ровно до того момента, пока Лекс не начинал прикасаться к ней. Это было самое настоящее сумасшествие: кожа горела от требовательных прикосновений, тело получало власть над разумом, сотрясаясь в дрожи удовольствия, требуя ещё и ещё.

Лекс был прекрасным любовником. Даже сейчас от мимолетных воспоминаний тело охватила приятная истома. Ани легко улыбнулась, еще раз внимательно посмотрела на обездвиженное тело Лекса. В запасе у Лекса было ещё несколько часов, потом будет слишком поздно, и ни одно живое существо не сможет ему помочь.

Ани посмотрела на небо: до рассвета оставалось еще пару часов. Пара часов для раздумья. Пара часов для того, чтобы решиться и выбрать. Выбор…

Это слово звучало так сладко, оно опьяняло и волновало. Выбор. Он давал невероятные ощущения для той, которая всю свою жизнь действовала по чужой указке, шла в направлении, выбранном не ею.

Ани подкинула еще сухих веток в костер и дала себе слово, что с первыми лучами солнца она примет окончательное решение. А пока можно насладиться невероятным воздухом свободы под небом Хендала, полном чужих созвездий.

Лекс очнулся от того, что его сознание кто-то самым бесцеремонным образом тащил сквозь плотную пелену забытья на поверхность. Ему не нужно было видеть лица, чтобы узнать кто это. Обострившимся обонянием он улавливал знакомый запах и готов был кричать от радости. Ани.

Радость внезапно омрачилась предчувствием, что здесь что-то не так. Лекс приподнял голову и потянулся было рукой, чтобы стряхнуть с лица больно впившиеся в кожу мелкие камешки и песок, но рука не слушалась. Ни одна, ни вторая. Он повернул голову из стороны в сторону: руки были вытянуты в стороны и обездвижены. С ногами было то же самое.

— А, уже очнулся, — раздался знакомый голос.

Лекс поднял голову и посмотрел на Ани, которая сидела на земле, скрестив ноги. Перед ней на тряпице были разложены его инструменты: ножи, пилы, щипцы, скребки… Ани точила один из ножей, предназначенных для вспарывания кожи, бросила на Лекса мимолётный взгляд и вновь занялась делом.

— Ани… Ты вернулась. Но как?

Лекс хотел расспросить её о многом, но вместо этого из его горла вырвались хриплые, нечленораздельные слова. Мысли в голове путались, они то замирали на месте, то пускались вскачь.

— Ты спрашиваешь как? Мне кажется, тебе стоило бы спросить, зачем?

Лекс дёрнул руку, что было сил, и едва не взвыл от боли.

— Я крепко тебя связала. Можешь и не пытаться вырваться.

Ани внимательно осмотрела лезвие, оценив остроту заточку, утвердительно кивнула, будто одобряя свою работу.

— Что ты собираешься делать?

Ани не ответила, молча ополоснула нож и насухо протерла его, аккуратно положив на место. Ласково пробежалась подушечками пальцев по блестящим металлическим инструментам и принялась напевать незатейливую песенку. Даже его скудного знания языка Нуа хватило для того, чтобы понять несколько слов: «Бей, мясо…»

Ани пела едва слышно, а он с ужасом узнал песенку, что распевали уличные мальчишки возле лавки мясников, дразня их.

— Ани! — крикнул Лекс.