Вадим Панов - Самый главный приз [litres]

Как это всегда бывает, при появлении блюда члены Общества засуетились. У всех, и мужчин, и женщин, загорелись глаза, голоса стали высокими, а фразы – отрывистыми. Шеф-повара они поприветствовали искренне, но чуточку рассеянно, поскольку все внимание было отдано блюду. Которое сегодня получило игривое название «Блондинка в траве» и представляло собой самую настоящую блондинку, фривольно раскинувшуюся на гигантском, покрытом специями подносе. Настоящую, но местами фаршированную…

– Не слишком ли много зелени? – поинтересовался Вашингтон, толстый и абсолютно седой афроамериканец, явившийся на ужин без пары.

– Траву не обязательно есть, – довольно грубо отозвалась Стефания, тощая рыжая дылда из Кембриджа по прозвищу Принцесса, пожирающая глазами снедь. Она всегда ела больше остальных, продолжая рвать зубами мясо и обгладывать кости даже после того, как все Друзья, рыгая, завершали трапезу, переходя к десерту или сигарам. Создавалось впечатление, что Стефания ела один раз в неделю – на ужинах Общества, при этом, сколько бы она ни слопала, все равно оставалась тощей. И это обстоятельство приводило жирного, страдающего одышкой Вашингтона в бешенство.

– Чем займешься после ужина?

– Буду переваривать пищу.

– Одна?

– Нет, – саркастически ответила Стефания. – Вместе с обитателями кишечника. Ты ведь знаешь, что в каждом из нас живут целые колонии микроорганизмов?

– Поехали ко мне? – предложил Вашингтон.

– Что, жена отправилась во Флориду?

– Улетела на симпозиум в Лондон.

– И у тебя взыграло?

– У меня всегда играет после ужинов, – признался толстяк.

– Купи себе профессионалку.

Вашингтон хотел ответить, возможно, нагрубить, но замолчал, потому что председатель ван Бюрен взял протянутый шеф-поваром нож и подошел к блюду.

В столовой наступила тишина.

– Как же я люблю этот момент, – прошептал афроамериканец, расслабляя узел галстука.

– Момент обжорства?

– Момент, который ему предшествует, – уточнил толстяк. – Я обожаю паузу, которую выдерживает Председатель перед тем, как вонзить нож в блюдо.

Вашингтон облизнулся.

– А молиться любишь? – улыбнулась Принцесса, поднимаясь на ноги.

– Да, – не стал скрывать толстяк. – Мне нравится.

– Мне тоже.

Друзья взялись за руки и замерли, готовясь хором повторять произносимые Председателем слова.

Они действовали по всем правилам магической атаки.

Сначала осторожно, чтобы возможные наблюдатели ничего не почувствовали, окутали особняк и прилегающую территорию искажающим заклинанием, препятствующим построению магических переходов – на тот случай, если кто-нибудь из людоедов вознамерится бежать. Затем накинули «Полог тишины», отрезая средства связи, а поверх него навели мощный морок, и теперь, если какой-нибудь случайный прохожий решит присмотреться к особняку, он увидит лишь особняк… даже если боевые маги Берди его сожгут или разрушат дотла.

Что бы ни случилось во время боя, никто ничего не увидит – таковы были правила режима секретности Великих Домов. Ярга счел их разумными и распорядился в точности соблюдать до тех пор, пока Земля не освободится от человской гегемонии.

И лишь приняв все необходимые меры предосторожности, маги ворвались в дом. Трое через главный вход – выбив двери и пронзая встреченных слуг «Эльфийскими стрелами», их вела Тереза; и трое через запасной – выбив двери и пронзая встречных слуг теми же молниями, вслед за ними шел Схинки.

Ворвались лихо, действовали быстро, уверенно и безжалостно, поскольку «Стрелы» бьют издали, увернуться от них сложно, и противник падает далеко, не брызгая на мага кровью и не хрипя ему в лицо последние слова. «Эльфийские стрелы» оружие чистое, дальнее, а Схинки обещал магам грязь, поэтому распорядился убивать людоедов только в ближнем бою. Слуги и охранники – другое дело, с ними нужно расправиться быстро, чтобы не мешали, а вот дальше…

А дальше возникла заминка.

Лихо зачистив особняк, маги ворвались в столовую и замерли, с отвращением разглядывая жрущее Общество. Обмазанных кровью и жиром Друзей, жадно поглощающих куски мяса. Чавканье, хохот, довольное урчание, короткие тосты и снова чавканье. Схинки был прав, когда назвал собравшихся в особняке челов животными: сейчас они напоминали свиней, которым вытряхнули свезенные со скотобойни остатки. И Фишер был прав, когда сказал, что убийство этих существ не запачкает магов, поскольку будет не расправой, а санацией.

– Кто вы такие? – прохрипел ван Бюрен.

Остальные члены Общества тоже оторвались от трапезы, но медленнее, неохотно.

– Когда они жрут, то становятся заторможенными, – объяснил орангутан удивленной Терезе. – Поэтому не услышали драку со слугами и теперь едва соображают.

– Это пройдет?

– Да, и очень скоро.

– Какого черта вам здесь надо?! – Судя по голосу, Председатель вполне пришел в себя.

– Я ведь говорил, – рассмеялся Схинки.

Людоеды начали переглядываться.

– Кто вы такие?

– Не волнуйся, мы не родственники тех, кого вы съели.

– Мы не едим обезьян.

– Куда уж вам.

– Кто вы такие?

– Сейчас вы все поймете, – пообещал орангутан и повернулся к магам. – Мне нужен главный, тощая рыжая девка, жирный негр, старая шлюха и очкарик-гей.

– Я не старая! – завопила миссис Кинг, но ее голос потонул в заполнивших столовую криках.

Людоеды вскочили на ноги, но именно этого Схинки и добивался – сопротивления. Увидев, что челы пришли в себя и готовы сражаться, орангутан выдал веселую ужимку и распорядился:

– Приступайте! – запрыгнул на карниз и закурил, наблюдая за тем, как Тереза и ее бойцы пошли в атаку.

С мачете. С одними только мачете, что создавало у людоедов иллюзию возможной победы: ведь после ужина они были особенно сильны и быстры.

Столовая превратилась в поле боя, где семь высококлассных магов сражались с восемнадцатью зверями. Мачете против ножей и вилок, когтей и зубов, стульев, ложек, тарелок и всего, что оказалось под рукой. Людоеды рассчитывали на численное преимущество, ведь трое на одного – это серьезно, но маги двигались не менее быстро, чем каннибалы, а сражались с той же злобой и беспощадностью. Маги, в конце концов, тоже были челами, и вид растерзанного «блюда» привел их в неистовство. Маги решили, что эти ублюдки недостойны существования, и другой мотивации им не требовалось.

Три минуты орангутан невозмутимо разглядывал кровавое побоище. А когда оно закончилось и в живых осталось лишь пять указанных людоедов, выдал очередную ужимку, спрыгнул на чудом уцелевший стол и приказал:

– Тереза, ты знаешь, что делать.

Ведьма кивнула, негромко велела Фишеру и еще одному колдуну расчистить центр зала от трупов и обломков мебели, а когда они закончили, сняла с пояса банку с черной краской, достала кисточку и принялась быстро рисовать рунический круг. Краска была щедро насыщена магией, поэтому легко ложилась поверх крови – на полу ее оказалось полно – и не растекалась.