Алёна Реброва - Цветные Стаи

Я попросил Погодника научить заключенных концентрации, которой он когда-то научил меня.

Забавно, но до момента, когда колдун впервые заговорил с заключенными, они считали его не больше, чем глупой сказочкой островитян, пытающихся запугать новичков. Синий огонь на пустом месте? Ищи дурака…

Однако, после болезни у Погодника не выходило ничего, кроме крошечной синей искры, которую и видели-то не все. Это его убивало, колдун пытался снова и снова, пока к нему не вернулась часть прежней силы. Тогда он и выступил перед заключенными по моей просьбе.

Он начал со своего любимого трюка с синим огнем. Усевшись, скрестив ноги, Погодник сжал ладони и начал медленно отдалять их друг от друга, и чем дальше они становились, тем больше разрастался язычок синего пламени.

Заключенные были шокированы, многие терли глаза и моргали, пытаясь стряхнуть наваждение. Кто-то закричал, что это обман, и тогда огонь Погодника тут же угас. Колдун посмотрел в сторону того, кто кричал, и говорившего объяло яркое фиолетовое пламя.

Испуганные крики зарвавшегося заключенного стоили всех многочасовых усилий, колдун вошел в раж. Он творил все новые и новые фокусы, у него получалось все лучше и лучше. Мне пришлось останавливать его, пока он не вызвал очередную бурю на свою голову.

После того вечера к Погоднику окончательно вернулись прежние силы. Он согласился обучить всех желающих усмирять жгучее солнце одной только силой мысли. Их оказалось немного, около десяти, и девять из них так и не смогли научиться. Однако один все-таки смог, и он стал частью фиолетовой стаи, одним из погодников.

Жизнь на Огузке протекала в бесконечной работе, в проблемах, которые накатывали одна на другую, как набегающие на берег волны. Однако медленно, очень медленно жизнь выточила себе привычное русло. Дни становились все спокойнее, появились планы на месяцы, а потом и на годы.

Знаменательным событием стало рождение сына Погодника. К ужасу Барракуды у него тоже было три глаза, один из которых отливал фиолетовым перламутром. Мальчик отлично переносил солнце и отделался одним только раздражением на коже, когда Луна случайно взял его, забыв вымыть руки от морского камня.

– У его детей будет пятнистая кожа! – заявила Яшма, со знанием дела рассматривая новорожденного.

Я не мог не заметить выражения ее лица, когда она смотрела на чужого ребенка.

Однако, завести собственных детей у нас не получалось. Сперва мутантка вообще не могла забеременеть, а потом у нее один за другим случились выкидыши. Дальше мы боялись даже пытаться. Дело было не в ней, это было очевидно, и я предложил ей расстаться. Она сказала, что ей нужно обдумать это и ушла к Василию.

Я знал, что так будет правильно, но в душе меня рвало на части. Мысли о том, что я потерял жену, сводили меня с ума. В то время каждую свободную минуту я проводил на берегу или в воде, как всегда, надеясь, что спокойствие волн рано или поздно передастся и мне.

По случайности в один из таких вечеров, когда я плавал по дну, на берег пришла Яшма. Видеть друг друга было невыносимо больно, я знал, что не должен показываться ей на глаза, чтобы она смогла отпустить свои чувства. Я хотел нырнуть обратно в воду, но вместо этого стоял и смотрел на Яшму, как идиот.

Нас потянуло друг к другу, как магнитом, я не успел даже понять, как оказался возле нее, как она оказалась у меня в руках. Мы оба плакали.

С того вечера мы больше не расставались ни на день, а спустя два года у нас, наконец, родился ребенок. Это было настоящее чудо, Божий дар… может, так оно и было на самом деле.

У нас родилась девочка с белой кожей и розовыми полосами. Ее жемчужные глаза отливали фиолетовым, а белые волосы были как пух. Мы назвали ее Опал, в честь древнего драгоценного камня. Для меня она стала земным ангелом, я не мог поверить, что чудо – мой ребенок.

В страхе потерять свое сокровище я готов был упрятать ее на Остов, подальше от солнца и ядовитой воды. Если бы не Яшма, так бы я и сделал, не думая ни минуты. Я даже договорился с Серым о том, что они с Норой возьмут малышку к себе и вырастят ее со своими детьми хотя бы до трех лет. Это кончилось тяжелой ссорой между мной и Яшмой, она выгнала меня из нашего дома.

В тот вечер я почувствовал слабость, которая, как мне казалось, ушла навсегда. Стараясь успокоить разбушевавшееся сердце, я отправился к воде. Я бродил по самому пустынному берегу и слушал тишину накатывающих волн, пока не почувствовал, что тревожные мысли отступают. Тогда я уселся и стал смотреть на воду, как уже давно не делал.

Страх за дочь сводил меня с ума, я боялся даже представить, что случится, когда ее жемчужной белой кожи впервые коснется солнце. А ведь оно коснется, Яшма не собиралась от ступать от правил своей семьи! Она хотела вырастить из Опал воина, ей и в голову не приходило, что девочка могла не вынести такой жизни.

Стараясь унять свои страхи, я стал думать о самой Яшме и о том, через что пришлось пройти человечеству, чтобы на свет появилась Опал.

Сами собой мои мысли опустились в глубокие подземелья, в которые никогда не ступала нога разумного человека. Туда, где я когда-то обнаружил, что вспышка мысли в маринии способна переместить в пространстве тонны камня и воды.

Вопросы, которые я предпочел забыть, вдруг восставали из мертвых.

Хризолит затопила абсолютно все, даже ходы, ведущие к Остову, так что на нижнем ярусе образовалось огромное озеро. Людоеды, которые все еще снились мне в кошмарах, исчезли, они никому больше не могли навредить. Но люди навсегда потеряли доступ к панели управления. К ней и к большинству других тайн, которые оставались в подземельях.

Что там светилось на дне озера, возле которого собирались людоеды? Это был какой-то предмет, я был уверен в этом, видел его четкие прямые линии. Как работали механизмы проходов? Откуда появлялся свет, который включался на панели? Из какого материла на самом деле были сделаны стены?

Все эти вопросы так и останутся без ответов.

Да, никаких предметов там не осталось, только голые стены, но даже они могли помочь понять, кем были наши предки. Как им удалось выжить, когда миллиарды других погибли? Почему остались только мы, если человечество было способно создавать такие огромные машины?

Подумать только, ведь на руинах некогда могущественной цивилизации поселились люди, которые даже не могли говорить, почти что животные! Кто знает, сколько их там было? Возможно, больше, чем нас на Огузке и Остове. Рано или поздно неговорящие могли бы остаться единственными людьми на планете.

У меня мурашки побежали по телу от этих мыслей. Насколько же хрупким было наше существование здесь… одно сильное землетрясение и Огузок с Остовом могут уйти на дно.