Алёна Реброва - Цветные Стаи

– Вот, сюда!

Она сняла покрывала с лежанки, и я положила туда девочку.

– Посидишь с ней, пока я сделаю успокаивающий отвар?

– Посижу.

Женщина ушла, оставив меня одну с ребенком. Бедная девочка смотрела вокруг глазами, совершенно бешеными от ужаса.

– Где мама? – спросила она, глядя на меня так, словно от моего ответа зависела ее жизнь.

– Она умерла.

– Нет!..

– Да.

Семга залилась слезами, а потом начала кричать, словно умалишенная. Она попыталась вылезти из кровати и убежать домой, но я удержала ее и прижала к себе.

– Тише, – я гладила ее волосы, прижимая к своему плечу. – Тише, не кричи… тише… все пройдет, слышишь?.. все пройдет!..

Я вспомнила, что творилось со мной, когда погибли мои родители. Они умерли у меня на глазах, на арене, когда у каждого за спиной было по два поражения. Они вонзили друг в друга копья: слишком любили друг друга, чтобы жить поодиночке. Меня они, видимо, любили меньше, потому что не подумали о том, каково мне, двенадцатилетней, будет смотреть на них. На следующий день должен был быть мою дебют на арене.

Вне себя от боли и ярости, я бросилась тогда на судью, хотела свернуть шею ему, а потом все стражникам, которые следили за поединком и не остановили это. Конечно же, мня поймали еще до того, как я добралась до судьи, и посадили в клетку, где держали несколько дней. Сколько клятв я тогда дала! Обещала себе когда-нибудь перебить столько надзирателей, чтобы их трупами можно было заполнить мусорную яму арены!.. Что ж, и где сейчас все эти клятвы?

Все проходит.

– Все проходит, – шепнула я девочке, чувствуя, что она слишком ослабела и больше не сопротивляется. Я уложила ее обратно в кровать и укрыла одеялом.

Когда женщина пришла со своим отваром, Семга уже спала.

– Думаю, тебе это тоже не помешает, – она протянула мне чашку.

Я поднялась с лежанки и приняла напиток. Не то чтобы его свойства могли подействовать на меня, но в горле было слишком сухо после всего.

Я осмотрела комнату, в которой находилась.

Первое, что привлекло мое внимание, был огромный письменный стол. Сколько на нем было листов и свитков!

– Ваш сын ученый? – спросила я тихо. Столько бумаги я не видела даже в кабинете Командующей.

– Он был летописцем, – ответила женщина, улыбаясь странной улыбкой, грустной, но в то же время гордой. – Он обожал писать, пока его не забрали на Огузок из-за какой-то дурацкой песни.

Внутри меня зародилось нехорошее предчувствие. Чтобы немедленно покончить с ним, я подошла к столу и взяла первый попавшийся лист. Пробежав глазами какой-то нелепый стишок, который все равно не прочла бы, я остановила взгляд на подписи.

Я медленно опустила лист на место, а чашку поставила на стол, чтобы не расплескать все на бумаги.

– Я знала вашего сына на Огузке, – прошептала я, чувствуя, что готова сойти с ума.

– Что!?.. – изумленно прошептала женщина. Ее лицо исказилось, чашка выпала из ее рук.

Я отвела ее на кухню и усадила напротив себя.

– Если хотите, я все вам расскажу, – сказала я. – Если нет, то я уйду, и вы сможете дальше думать, что захотите.

– Расскажи мне все!.. – попросила она едва слышно. Ее душили слезы.

Вспоминая рассказы Дельфина, я пересказала ей все, что знала, до самой последней мелочи. Слова давались мне с трудом, я запиналась и временами думала, что просто не смогу говорить дальше. Но я заставляла себя продолжать: эта женщина имела право знать, каким невероятным упрямцем был ее сын! Она имела право гордиться им, а не тем жалким поэтишкой, которого она помнила.

За все время женщина ни разу не перебила меня, не задала ни одного вопроса. Она слушала молча и внимательно, а когда я закончила, вдруг улыбнулась.

– Все это время я чувствовала, что он жив, – едва слышно произнесла она. – Я боялась надеяться, называла себя дурой… но я оказалась права. Мой мальчик все-таки выжил!

Я покачала головой, слезы застилали мне глаза.

– Он погиб во время землетрясения.

– Я бы знала, если бы он погиб! – решительно возразила женщина. – Он жив, я чувствую это!

Я закрыла лицо руками и выдохнула, пытаясь успокоиться. Разумеется, для нее он жив! И всегда будет где-то там, под небом, которого она никогда не видела…

– Ты можешь считать, что я глупая старуха, но я говорю правду, – снова сказала она. – Можешь поверить мне, а можешь дальше думать, что захочешь!

Я попрощалась с женщиной, чьего имени так и не узнала, и вышла. Находиться возле нее дальше я просто не могла: она была слишком на него похожа, такая же уверенная в себе и упрямая.

После этой встречи я не могла и шага сделать в сторону дома Горы. Только не сейчас. Вместо этого я отправилась обратно в казармы.

Сперва хотела пойти в комнату, но потом решила, что лучше зайти к лекаришке. Он еще ни разу не отказался поделиться со мной своей огненной водой, а сейчас она была как нельзя кстати.

Но не успела я дойти до лекаря, как из трубы, приделанной к стене казарм, вдруг прозвучал сигнал. Это был сигнал тревоги, все стражники немедленно должны были собраться в самом большом зале для тренировок.

Когда я попала в зал, там уже было полно народу, все толкались и изумленно переговаривались, пытаясь выяснить, зачем нас собрали. Наконец, сигнал умолк, на площадке вверху появилась командующая, одетая в легкие доспехи.

– До многих из вас уже дошли слухи: новобранцы успешно прошли все испытания, и теперь пришло время людям вернуть себе Огузок! Вы отправитесь туда завтра, надев все свое снаряжение, и подчините себе остров. Ваши капитаны поведут вас в согласии с моим планом, и каждый из вас покажет, чего стоит его клятва верности!

Я схватил Нору за руку, мы со всех ног побежали к стаям.

Оглушительный грохот, – сигнал дозорных, – был слышен в каждом уголке острова. Когда мы добрались до голубых, там уже шли приготовления.

– Вот все и началось! – крикнул мне пробегающий мимо вор. – Идешь к желтым за оружием?

– Да, я сейчас, – я кивнул ему и повернулся к Норе.

Она смотрела на меня огромными, как у испуганного ребенка, зелеными глазами и чуть не плакала.

– Их там так много! – тихо сказала она. – Что если?..

– Мы готовились к этому с самого первого дня, – сказал я, успокаивая ее. – Иди к своим, готовьте лазарет для раненых.

– Я буду молиться за тебя! – прошептала Нора, сделав шаг ко мне и неуверенно поцеловав в губы.

Я положил руку ей на плечо, обнимая и вместе с тем мягко отталкивая.

– Лучше помолись за стражников: сегодня многие из них увидят твоего бога! – сказал я.

Будоражащее кровь предвкушение уже разливалось по моему телу, превращая в кого-то другого. Оно выравнивало дыхание, разгоняло кровь, делало мышцы сильнее, а дух крепче. Наконец-то это ожидание кончилось… как же я ждал этого.