Алёна Реброва - Цветные Стаи

У меня было столько вопросов… Я не мог рисковать, она нужна была мне живой.

– Нужно отнести ее ко мне, – сказал я. – Я попрошу Погодника, он осмотрит ее раны и посоветует что-нибудь.

– Уверен, что готов пойти на это? – спросил Борода. В его голосе звучало сомнение, грозившее перейти и на меня. – Ты станешь для оранжевых человеком, укрывающим преступницу…

– Перед тем, как потерять сознание, она говорила что-то про яд. Похоже, они пытались добить ее, а не вылечить, – сказал я, вздыхая. Я едва ли осознавал, что делаю. – У меня дома ее искать не станут, а вот землю желтых обыщут до последнего камня.

– Я помогу тебе, пронесем ее по берегу, нас никто и не заметит.

Борода ушел и через какое-то время вернулся с носилками и двумя своими друзьями. Пока их не было, я окончательно дорвал свою рубашку и перевязал самые крупные раны Яшмы: на все мне просто не хватило бы ткани.

Осторожно погрузив ее на носилки, мы стали выбираться из склада. Это было нелегко, но и дальше легче не стало. Нам пришлось идти по самому берегу, по колено в воде, чтобы с острова нас не заметили.

К счастью, свой дом я решил построить на отвесном берегу, так что трудностей с незаметностью у нас не было. Мы быстро внесли носилки внутрь и оставили их на моей лежанке.

– Найдите Погодника, я останусь тут, – сказал я, сбрасывая доспех, казавшийся мне каменным.

Лашуня, почуяв знакомый запах, выползла из-под гамака. Принюхавшись, она узнала в полуживом окровавленном теле свою хозяйку и бросилась к ней.

– Фу! Лашуня, фу!

Я поспешил отодрать крысу от груди Яшмы, которая и так едва дышала.

– Сторожить, Лашуня! Живо! – я кивнул крысе на дверь. Та посмотрела на меня, как на изверга, но послушно пошла к выходу и улеглась у занавески, которая была мне вместо двери.

Сняв доспех, я налил в кувшин пресной воды, хранившейся у меня про запас, взял первый попавшийся кусок ткани и стал промывать раны.

Я не знал точно, что следует делать, но мне показалось, что будет лучше сделать хоть что-то, чем сидеть и прислушиваться, дышит она или уже нет.

Наконец, Лашуня пискнула, давая знать, что к нам пришли.

Я поспешно вышел наружу и увидел Нору.

– Слаба Богу, ты жив! – воскликнула она, кидаясь мне на шею и обнимая. – Почему ты не пришел ко мне!? Я так боялась!

– Я слышал, вам принесли Яшму, меня отправили ее искать, – сказал я, морщась: Нора случайно задела свежую рану.

Девушка отдернула руку и внимательно осмотрела порез на моем плече.

– Почему ты не пришел лечиться!? А если туда что-то попадет?

– И что ты посоветуешь мне сделать?

– Я принесу тебе мазь, она поможет!

– Отлично.

– Я скоро приду!

– Буду ждать тебя здесь.

Она ушла, а я вернулся к себе. Лашуня снова бросилась к Яшме, пыталась вылизать ее руку. Я отогнал крысу: мало ли, что бывало в ее пасти?

Вскоре Нора вернулась, крыса снова запищала.

– Пойдем, я наложу ее на раны.

– Я сам! – я остановил девушку, собравшуюся зайти внутрь. Она недоуменно на меня посмотрела. – Я очень устал, – объяснил я, вздыхая. Меньше всего мне сейчас хотелось этих трудностей. – Давай я сам все сделаю, а к тебе приду, как только получится, хорошо?

– Как скажешь, – произнесла она растерянно. – Ты странно себя ведешь.

– Я убил много людей сегодня. Мне нужно побыть одному.

Больше вопросов не было, Нора ушла, а я смог вернуться внутрь.

Мази, которую принесла жрица, не хватило даже на самые крупные раны Яшмы: у бедняги ребра торчали из-под стесанной кожи, а руки были исполосованы, как точильная палка. Но даже эта помощь была лучше, чем ничего.

Когда вернулись трое желтых, солнце уже потихоньку белило небо. Вскоре мне нужно было идти на совет.

– Где Погодник? – спросил я, замечая, что с желтыми его нет.

– Он сейчас сам не лучше Яшмы, – объяснил Шляпа. – Фиолетовые говорят, это он вызвал шторм, и теперь валяется в горячке.

– Плохо дело, – вздохнул я. – Посидите с ней? Если кто-то придет, молчите: Лашуня не пустит никого внутрь.

Желтые переглянулись и согласились. Я велел крысе сторожить, а сам пошел на совет.

Там собрались все, кроме Погодника и Солнца.

– Я боялся, ты не пережил битвы, – сказал я Буревестнику. Он, перевязанный и облитый снадобьями оранжевых жриц, выглядел больным, но вполне живым.

– Я жив, – он кивнул. – А ты отлично сражался.

Я не стал отвечать: было бы, с кем сражаться. Почти все стражники, которые мне доставались, находились под действием яда. Самых сильных черных, которые были достаточно выносливы, чтобы терпеть яд, кидали в центр холмов, а я был с краю.

– Как Пог… Жемчуг? – я повернулся к Луне.

– Лекарки говорят, он должен отдыхать, но через несколько дней будет здоров, – ответил старик.

Когда пришел Солнце, совет начался.

Наши потери оказались не так велики, как мы думали: две седьмых от общего числа жителей, две пятых от воинов. Многие были в лазарете и пока не собирались расставаться с жизнью. Оружия у нас прибавилось, как и металла: то, что осталось на погибших стражниках, отлично подходило для переплавки.

– У нас есть раненые черные, – сказал Солнце. – Нужно решать, что с ними делать.

– Отправим на Остов, – твердо сказал Буревестник. – Завтра же посадим на лодку. Ни к чему нам тут чужаки.

– Решено, – кивнул Солнце, явно не желающий больше говорить о пленных. – Яшму так и не нашли?

Все покачали головами.

– Ты ничего не слышал о ней? – он повернулся ко мне.

– Я поискал у желтых и отправился к себе, – ответил я.

– Если мы не найдем ее, она умрет от ран. Жрица, лечившая ее, говорит, что и с мазями ее было не спасти.

– Можно подумать, найдись она, вы бы вылечили ее и дали бы спокойно жить, – хмыкнул Василий, недовольно смотря на Солнце. Старик уже знал, что Яшму пытались отравить.

– Мы бы вылечили ее, – сказал Солнце. – Она виновата в смерти моих людей, но никто не стал бы ее убивать: один Бог нам всем судья. Он бы и вынес ей приговор.

– Много я бы отдал, чтобы посмотреть, как молнии и гром обрушатся на того, на кого покажет твой палец, – съехидничал Буревестник. – Отправить, что ли, людей на поиски этой Яшмы?

– Даст Бог, она сама придет к нам, – Солнце опустил глаза, чтобы скрыть свой гнев.

На этом совет закончился: все слишком устали, чтобы обсуждать менее важные вопросы. Предводители вернулись к стаям, а я отправился к себе в дом.

Борода спал в гамаке, Шляпа прикорнул на крысином месте, а Вадик сидел возле Яшмы.

Он снял с нее лоскуты, оставшиеся от черной формы, тело прикрывала только повязка на грудь и нижние штаны. Смачивая тряпку в жидкости, по цвету напоминавшую настойку, Вадик протирал ее тело от крови и грязи.

– Как она? – спросил я, садясь рядом.

– Пока непонятно, – он покачал головой. – Дышит тяжело, жар усиливается. Если доживет до вечера, может, и выкарабкается. Ногу я вправил, но, судя по всему, этого мало. Должно быть, сломано два или три ребра, и что-то с рукой. И кровь. Не могу представить, сколько на ее потеряла.