Ник Перумов - Гибель Богов [Трилогия] [litres]

Ему вновь повезло. Пожар стремительно распространялся, спустя считаные секунды уже пылало всё селение, горели дома и амбары, заборы, плетни, придорожные деревья; по земле быстро растекался какой-то жидкий огонь. Погоня потеряла Трогвара в дыму и поднявшейся невообразимой суматохе.

Вскоре цепи холмов отделили Трогвара от места трагедии; он старался не думать о том, скольким невинным стоил жизни его прорыв.

Крылатому Псу осталось одолеть последнюю четверть пути, однако она оказалась наиболее трудной. Здесь была граница, а следовательно, и лучшие части гвардии Владычицы вкупе с дружинами знатных сэйравов, в свою очередь заступивших охранять рубежи. Трогвар метался, как загнанный зверь, дважды ему спасали жизнь лишь его воинское умение вкупе с малочисленностью столкнувшихся с ним отрядов. И потому он нисколько не удивился, когда вечером его, задыхающегося, покрытого чужой кровью, скорчившегося без сил в корнях старой сосны, отыскал незнакомец в красном.

Трогвару некогда было думать над тем, кто это такой; ему предлагали помощь, и он принял её – деваться было некуда. Не вдаваясь в долгие рассуждения, ни о чём не спрашивая и сам ничего не объясняя, незнакомец указал Трогвару едва заметную укромную тропку, а после этого отступил в темноту и исчез, точно растворился. Тропа же действительно оказалась удачной: она три дня вела Крылатого Пса через самое сердце приграничных лесов, и он готов был поклясться, что за спиной его эта тропа тотчас исчезает.

Наконец леса кончились, горы уже закрывали полнеба, однако по самому их краю протекала быстрая и глубокая река, по которой и проходила сама граница, и стерегли её во все времена отменно. Трогвар был слишком измучен и изнурён, чтобы попытаться переправиться где-то вплавь; и он решил идти на прорыв через единственный в этих краях мост. Это могло бы показаться чистой воды самоубийством, однако вряд ли кто из гнавшихся за ним мог бы предполагать в беглеце такую дерзость, и охрана моста не превышала обычную – слишком много патрулей было разослано в обе стороны от моста.

– Уф, насилу спаслись! – простонала Царица Маб, падая в своё любимое кресло с высокой резной спинкой подле камина в её укрытом среди лесов домике. – Какого красавца на нас эта твоя Владычица-то напустила!

Былая Предводительница Народа Фей и впрямь выглядела сейчас неважно. Глаза покраснели и сильно слезились, под ними набрякли нездоровые синюшные мешки, резко проявились многочисленные морщины, кожа на шее оттянулась безобразными складками. Сейчас Царица и впрямь выглядела на добрые несколько сот лет. Руки её тряслись, когда она взяла услужливо поданный Тревором берестяной кубок с целебным питьём.

– Спасибо тебе, Царица, – низко поклонилась своей спасительнице Арьята. – Если бы не ты, гнить бы мне в этом подземелье до скончания моих дней…

– Ему спасибо скажи… – буркнула в ответ Царица Маб. – Если бы этот юноша не разрушил сперва магический заслон вокруг подземелий – ума не приложу, как ему это удалось, – и не сумел бы разрубить засов на твоей двери, вряд ли бы и у меня что-нибудь вышло.

Арьята не ответила – просто сидела, откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза. Свободна! Свободна! Свободна!..

Она не пускалась в пляс, не кричала, не каталась по траве от полноты чувств, как обычно вели себя спасшиеся узники в прочитанных книгах. Она просто сидела и молчала. Царица Маб, поняв её состояние, не стала докучать разговорами, лишь верный Тревор стоял наготове со своим вечным набором снадобий.

Способность действовать вернулась к Арьяте не сразу. Лишь на следующий день она смогла встать и подойти к зеркалу.

Семнадцать бесконечных лет… Семнадцать лет мрака в камере длиной четыре шага… Из глубины мерцающего серебром зеркала на принцессу смотрело незнакомое лицо, бледное и вытянутое, глаза запали, чётко обрисовались скулы, губы потеряли былую пухлость и алый цвет, исчезли ямочки на щеках, и лишь длинные и густые волосы, казалось, остались прежними. Однако закалённые бесконечными часами изматывающих упражнений мышцы не стали дряблыми, тело повиновалось Арьяте, словно она и не провела половину своей жизни за решёткой.

Только теперь она смогла начать думать. Что делать дальше, что с Трогваром и как всё-таки осуществить свою месть? Вечером того же дня Арьята и Царица Маб пили обжигающий шиповниковый отвар, когда принцесса наконец заговорила о главном.

– Что происходило в королевстве всё это время? – был первый её вопрос.

Царице пришлось отвечать на него довольно долго. Она скрупулезно перечисляла все многочисленные мероприятия Владычицы, описывая вторжения варваров и ответные удары Атора, далёкие морские экспедиции и постройку новых крепостей, урожаи и недороды, новые законы, пожары и всё прочее, что успело случиться за долгие семнадцать солнечных кругов.

Конечно, больше всего Арьяте хотелось бы услышать о недовольстве, волнениях и беспорядках, смутах среди сэйравов, о составлении заговоров и тому подобном, однако тут её ждало разочарование. Халланское королевство, казалось, вступило в свой золотой век. Погода благоприятствовала пахарям, о голоде все думать забыли, бароны больше не тиранили землепашцев, купцы торговали по божеским ценам… Нечего было и надеяться поднять народ против этой самозванки.

– Однако, скажу я тебе, – продолжала Царица Маб, – народ какой-то очень уж тихий стал. Слова поперёк не скажет, песни забористой не споёт, а уж посмотрела бы ты, принцесса, на их танцы! Ровно деревянные куклы… Чтобы кто-то из-за девушки подрался – я уж лет пять о таком не слышала. Не так тут что-то, чует моё сердце… Но вот что? – Она тяжело вздохнула; видно было, что она уже давно мучается над этим вопросом.

– Все равно никакой надежды на мятеж… – погружённая в свои мысли, медленно проговорила Арьята. – Никакой надежды…

Её кулаки невольно сжались, в глазах забилось тёмное пламя давно таимого гнева. Значит, как и в прошлый раз, ей придётся действовать в одиночку. Если только не удастся отыскать и обратить в свою веру Трогвара – они ведь наверняка постарались забить ему голову верноподданническими бреднями…

– Ты не отказалась от мысли… – начала Царица.

– Не отказалась! – горячо перебила её Арьята. – Только этим и жива.

– Негоже жить одной лишь мечтой о мести, – покачала головой бывшая Повелительница Фей. – Жажда чужой гибели иссушает душу; и даже если ты и добьёшься своего – в чём я, кстати, сомневаюсь, – ты останешься с кровью на руках и пустотой в душе, смертной, всепоглощающей пустотой, излечиться от которой тебе вряд ли удастся… Поверь мне, я тоже очень долго лелеяла мысли о мести!