Ник Перумов - Гибель Богов [Трилогия] [litres]

Не знаю, наверное, призыв всё-таки прорвался сквозь завесу чуждого колдовства – мой Ученик всё же взялся за оружие, в самую последнюю секунду, когда у меня уже почти погасла надежда.

Сигрлинн учла почти всё, огненный клинок был у неё наготове; она ошиблась лишь в одном: Голубой Меч черпал силы в отваге и ярости своих хозяев, и именно неистовство Хагена помогло мечу устоять. А дальше всё обернулось как нельзя удачнее: падая, моя былая возлюбленная принуждена была открыть Ворота в иной Мир – чтобы не разбить тело о камни; но удайся ей это, она вернулась бы назад спустя несколько минут. И я, пользуясь древним знанием чёрных подземных существ, встреченных мной в забытых всеми горных городах дальнего юга, стал открывать всё новые и новые двери перед телом Сигрлинн, проваливавшимся сквозь толщу Мировых слоёв. Попутно я изо всех сил ускорял её падение, загоняя своего прекрасного врага всё глубже и глубже в самые дальние пределы, где над тканью Мира не властно само время, заставляя её растрачивать силы в безнадежных попытках удержаться… Она не знала противодействия этому колдовству.

Самые дальние, тёмные уголки моего сознания, где жили, схоронясь до времени, воспоминания о боли и отчаянии моих последних дней в Ночной Империи, вновь дали о себе знать, и возникла отчётливая мысль – разрушить её тело. Тогда она, став бесплотным духом, долгое время не сможет угрожать мне; однако рука моя дрогнула. Я не смог этого сделать, потому что вечны как горечь поражений, так и воспоминания о блаженстве: его познал я в Голубом Городе, и память о нём у меня уже никто и никогда не отнимет. Поэтому я всего лишь вытеснил Сигрлинн с поля боя; через день она, конечно же, выберется и из той бездны, куда я загнал её, но пока Хаген в относительной безопасности, если, конечно, не считать мощи противостоящего ему Храма. Что там говорила Сигрлинн насчёт его нерастраченных сил?

Как бы то ни было, мой Ученик стоял у самых ворот Цитадели Света – так помпезно именовали порой Храм в столице; а над Хединсеем тем временем быстро собиралась буря. Нижний край роящихся почерневших туч опускался всё ниже и уже почти достиг поверхности моря; между косматыми громадами то и дело вспыхивали ослепительно белые, отчего-то беззвучные молнии. Читающий видел, как из разверстых Ворот в наш Мир входит и входит чуждое воинство; и он чувствовал, как двое Магов быстро приближаются к моему острову.

И всё-таки почему их только двое? Мерлин всё ещё бездействует… это уже становится подозрительным. Что он там задумал? А что, если он готовит Астрального Вестника? Это очень сложное чародейство, если идти привычными путями, какими только и двигался всегда Глава Совета Поколения; коли так, то мои дела плохи, и нужно торопиться… Что ж, не будем ждать атаки; пошлём Макрану и его подруге первую нашу весточку!

Я закрыл глаза, заставил оглохнуть уши – и увидел исполинскую, сверкающую неописуемыми красками, великолепную и потрясающую Сферу Миров и крошечную искорку на ней – наши Миры, сперва едва заметную среди сотен и сотен прочих, но быстро увеличивавшуюся; и вот перед моими глазами уже не искорка, а жемчужно-серебристая совокупность крошечных полупрозрачных шаров, вложенных один в другой; а затем внутри появился ещё один огонёк – Луна. Я сосредоточился на ней. Мелькнули унылые безжизненные плоскогорья и хребты – и их сменила Луна Внутренняя, дивный ночной мир, исполненный красоты и тайн, и на длинном агатово-чёрном утесе, нависшем над серо-стальным морем, так похожим на наше северное, разлегся, растянулся длинным своим телом Лунный Зверь.

Его все называли только так, и никто не знал ни его происхождения, ни подлинного имени. Прародитель Магов, говорили одни. Правая рука Творца, шепотом передавали другие. Отпрыск того, о ком боялись и помыслить, – Великого Орлангура, а быть может, Демогоргона, его брата… Болтали много; правды не знал никто.

Не знал её и я, но это было не главное. Не зря я отыскивал способы сблизиться с Лунными Волками! Не зря бродил по колдовским ущельям их страны, полным магии ещё более древней, чем наша или эльфийская, древнее даже Стихийной – потому что лунные волки владели волшебством, возникшим в первый час существования нашего Мира, когда в его пределы вступила Ночь.

В моём видении я стремительно приближался к огромным, опалово-золотистым очам Лунного Зверя. Громадные мохнатые веки дрогнули, смежаясь, вновь открылись, и тут я канул в глубину коричневых зрачков. Теперь я смотрел на мир глазами Зверя.

Описывать это – просто и не занимает много места; но, чтобы только подобраться к Лунному Повелителю, мне нужно было сотворить тончайшую сеть заклятий, пройти той закрытой для всех прочих тропой, которой идут только один раз в своей жизни лунные волки, расставаясь с землёй и отправляясь к своему праотцу… Стать на время самому таким волком, не телесно, что гораздо проще, но духовно, – умирающим лунным волком, павшим в честном бою, ибо только таким открыта дорога к Внутренней Луне, сокрытой от людских глаз, – они видят лишь безжизненный каменистый мир…

И вот, лишённый телесной оболочки, оставшейся неподвижно сидеть в покое Хединсейского замка, я вступил во владения Лунного Зверя. Посмотрел вниз, на Землю, сквозь бездны пространства, прищурился – и чётко увидал и распахнутые Ворота Миров, и движущиеся через них рати, а также и две фигуры, величественно плывущие среди несущихся безумных облаков, две тени в развевающихся волнами тёмно-серых плащах.

Как они уверены в себе, эта злобная парочка! Чуют за собой мощь всего Поколения или, самое меньшее, поддержку Мерлина… Впрочем, почему я так уверен в этом? Если Верховный Маг всё время наблюдает за мной, за моими приготовлениями к войне, вряд ли он ограничился двумя хоть и ненавидящими меня, но далеко не самыми сильными Магами. Я не мог поверить, что все мои новые знания, отличные от тех, которые обычно получают молодые Маги при обучении, остались тайной для Мерлина. Неужто он решил, что может справиться со мной старым оружием? На него это совсем не похоже; где же его хвалёная проницательность? Однако хватит рассуждать; сейчас эти двое узнают, что такое Магия Лунного Зверя!

Незримые руки потянулись к тысячам и тысячам хрустальных тонких нитей, к той Великой Арфе, на которой наигрывает Ночь свои великие напевы. Ловкие пальцы отсоединили их от рамы, и струны стали щупальцами, протянутыми далеко в безбрежность Межреальности. Из их окончаний потекли мириады голубых и серебристых звёздочек, сменившихся затем тёмно-синими и чёрными, их потоки густели, они летели вниз, к Земле, образуя целые облака, словно падающий тяжёлый снег; постепенно их сияющие скопища приобрели вид четырёх когтистых лап, хищно потянувшихся к двум Магам, беспечно отправившимся навстречу кажущейся легкой победе.