Николай Басов - Доказательство человечности

На обратной стороне башни он нашел то, что им было нужно, – небольшое круглое окошко, забранное толстым стеклом. Лотар попробовал стекло – прочное. Вытащил кинжал, ударил рукоятью и послушал, как зазвенели осколки. Потом просунул голову внутрь и осмотрелся. С внутренней стороны башенной стены шел узкий, не шире трех футов, и высокий коридор. Справа он круто опускался куда-то вниз, а слева поднимался вверх. На ступеньках лежал толстый, не менее четырех дюймов, слой нетронутой пыли. До них было не более шести-семи локтей. О лучшем нельзя и мечтать. Лотар вернулся к месту подъема. Рубос уже привязал к веревке сумку, свои доспехи и остальное их имущество. Он остался в рубашке, поверх которой затянул ремни, удерживающие его ятаган за плечами.

Лотар быстро поднял тюк наверх, развязал его и бросил рядом. Они все-таки слишком мешкали. Между стен, где можно было пройти к обитаемой части дворца, появились факельные блики. Это была стража. А Рубос еще стоял внизу. Желтоголовый скинул веревку, Рубос, не подозревая о противнике, стал карабкаться, упираясь ногами в стену. Он лез тяжело, почти сразу потеряв дыхание, делая много лишних движений. Лотар не знал, виновата ли в этом накопившаяся усталость или на мирамца действовала злая магия Звездной башни. Так или иначе, Рубос не вскарабкался и на треть нужной высоты, а уже стало ясно, что до верха он не поднимется.

Блики факелов стали совсем близкими, потом стражники ровным строем, мерно грохоча по булыжникам, показались из-за угла. Теперь их слышал и Рубос, он не оглядывался, и без того понимая, что происходит. Он заторопился и довольно скоро выдохся окончательно. Впервые за все годы, что Лотар знал его, Рубос застонал. В этом звуке были и боль в перенапряженных мышцах, и боязнь сорваться, и – что было самым пугающим – готовность признать поражение.

Лотар взялся за веревку и потянул на себя. Его руки еще не отошли и отзывались на любое движение болью в мышцах, в суставах, в натруженных связках. Тогда он присел и перебросил веревку на спину, под ножны Гвинеда, придерживая ее левой рукой. Мускулы спины заболели от твердой струны, впившейся в тело, но рукам стало легче. Лотар выпрямился и увидел, что отыграл целых три фута.

Отряд уже вышел из-за угла. Стражников было слишком много, чтобы Рубос ускользнул от них, если спустится вниз. Каждый второй из них нес факел, осматриваясь по сторонам. Почти с отчаянием Лотар увидел в их рядах нескольких арбалетчиков. Но ни один из стражников, даже офицер, шагающий чуть в стороне, не заметили Рубоса, скрытого темнотой. Впрочем, ждать, пока его обнаружат, оставалось недолго.

Рубос стал тихонько скользить вниз, руки больше не держали его огромного тела. Тогда со звуком, похожим на рычанье, мирамец поймал веревку зубами и сжал ее так, что Лотар услышал хруст челюстей. Скольжение прекратилось. Рубос осторожно, как стеклянную, отвел одну руку в сторону, потряс ею в воздухе, сбрасывая напряжение, снова взялся за веревку. Дал передохнуть другой руке. И опять полез вверх.

Лотар уже не смотрел на стражников. Пот заливал глаза, спину резало, он не чувствовал даже, хорошо ли удерживает равновесие, и не понимал, сколько ему еще осталось, но он тянул, поднимая Рубоса все выше и выше.

Наконец кто-то из стражников увидел Рубоса. Прозвучала команда. Лотар почти физически почувствовал, как беззащитна широкая спина мирамца, обтянутая белой рубашкой, неспособной защитить даже от укуса комара. Но в любом случае от фунтовой арбалетной стрелы на таком расстоянии спасения не было бы даже в тяжелых доспехах. Лотар попытался тащить быстрее. Мгновение назад ему казалось, что это невозможно, но вот оказалось, что получается… Беда в том, что и это было слишком медленно.

Но сдаваться нельзя, и Лотар тянул, тянул… Вдруг веревка стала гораздо тяжелее, несколько мгновений она даже ползла вниз, но это длилось недолго. Он собрался, получше захватил веревку и дернул с силой, от которой несколько волокон сразу лопнули. Но теперь даже это не могло его остановить, он продолжал тянуть.

Из-за края стены показались исцарапанные, залитые кровью, содранные до мяса руки. Одна из них, как бы не веря в спасение, вытянулась в сторону. Лотар схватил ее и, не выпуская веревку левой, потянул на себя. Рубос закряхтел, но вот уже другая рука вцепилась в край зубца, и Лотар обнаружил, что смотрит в два голубых, затуманенных мукой глаза мирамца. Оба на мгновение расслабились, собираясь, потом рванули и…

Четыре стрелы просвистели в воздухе там, где только что был Рубос. Одна с тупым звуком ударила в стену, попав как раз между широко расставленными сапогами Рубоса. Лотар захватил через спину пояс мирамца и по-борцовски перевалил через себя, подальше от края. Оба не могли произнести ни звука, лишь, задыхаясь, смотрели друг на друга, и вдруг Рубос стал смеяться. Сначала одними губами, потом в голос, потом захохотал, да так, что с соседней крыши снялась стая грачей, успокоившаяся было после вопля Сроф.

– Ты не ранен?

Лотар и сам уже подхохатывал Рубосу, не понимая еще, чему смеется. Тот потряс головой. Внезапно снизу до них докатился вал бессильной и злобной ругани. Тогда и Лотар захохотал, и внизу сразу стало тихо.

Давясь смехом, Лотар спросил:

– Ты чего?

Вытирая слезы, Рубос проговорил:

– Ты не заметил… Они видели, что я больше не могу ползти сам… И что ты меня втаскиваешь. Кто-то из них схватил веревку, чтобы стянуть вниз…

Смеясь, как заведенный, Лотар внутренне похолодел, представив, каково было видеть Рубосу, что его вот-вот сдернут, как перезревшее яблоко.

– Ну и что?

– А то, что ты стал поднимать их… вместе со мной! – Новый приступ смеха. – Они подпрыгивают, как лягушки на сковороде, а ты тянешь и тянешь… Они почти все налипли на этой веревке, а ты даже… не замечаешь…

Все еще похохатывая, но уже приходя потихоньку в себя, Лотар подполз к краю стены и взглянул вниз. Длинный конец веревки лежал на земле, стражники отошли от башни туда, где начиналась трава, офицер ругался с арбалетчиками. Кто-то бежал со всех ног назад – значит, подкрепление будет скоро.

Слабым от смеха и усталости голосом Рубос сказал:

– Это все из-за моей белой рубашки. Если бы я был в чем-нибудь сером… – Он хмыкнул в последний раз. – А знаешь, что самое приятное на войне?

– Оставаться живым?

– Нет. Оставлять противника в дураках.

Лотар кивнул, встал на колени, подергал веревку. Она пошла так легко, что Лотар чуть не опрокинулся на спину. Его поддержал Рубос.

– Привык, что на ней дюжина олухов висит, – объяснил Желтоголовый, начиная торопиться, хотя стражники внизу, похоже, не заметили, что веревка уползает наверх.

– Зачем она тебе? – спросил Рубос.