Сара Маас - Королевство пепла. Союзники и противники. Боги и Врата [litres с оптимизированной обложкой]

Аэлина нахмурилась. В глазах снова блеснули слезы.

– Если ты мне не поможешь, после этих плаканий-рыданий я и в самом деле слягу с жуткой головной болью.

– Все настоящие королевы так и делают, – заявил Рован, поцеловав ее в очередной раз.

– Знаешь, кто я сейчас? Воплощение королевского изящества.

– И не только. Не будем забывать про истинно королевскую скромность и смирение.

– Да, – согласилась Аэлина, обвивая руками его шею.

У Рована забурлила кровь. Никакой бог, никакие Ключи Вэрда не могли так взволновать его.

– Ее величество позволит сопроводить ее в королевские покои, дабы она могла предаться печали в более уютной обстановке?

– Мне тут пришла другая мысль. В королевских покоях можно не только лить слезы.

Рован тихо заурчал и слегка укусил Аэлину за ухо, потом за шею.

– Прекрасно. Готов помочь.

– А завтра? – тихо спросила она. Оба с улыбкой переглянулись. – Готов ли ты завтра, вместе со мной, начать восстанавливать наше королевство и переделывать этот мир в лучшую сторону?

– И завтра, и во все последующие дни.

Каждый день этой тысячи благословенных лет, дарованных им. И потом.

Аэлина чмокнула Рована в щеку и повела в замок. Домой.

– Чем бы это ни кончилось? – прошептала она.

Рован шел за нею и чувствовал, что так было всю его жизнь: задолго до того, как они встретились, и еще раньше, чем появились их души.

– Чем бы это ни кончилось, Огненное Сердце… А могу я предложить, с чего мы перво-наперво начнем преображение мира?

Аэлина улыбнулась и вдруг увидела славную, прекрасную, сверкающую вечность, открывшуюся перед ними.

– Завтра расскажешь.

Суровая зима сменилась мягкой весной.

Все долгие снежные месяцы, казавшиеся бесконечными, в королевстве кипела работа. Возрождался Оринф, заключались многочисленные торговые соглашения, восстанавливались связи с государствами, разорванные по тем или иным причинам давным-давно. В Террасен вернулись фэйцы, которых считали исчезнувшими. Многим людям из Волчьего племени так понравился Оринф, что они перебрались сюда вместе с волками и сразу же включились в общую работу. Остаться в Террасене захотели и несколько дюжин доранелльских фэйцев, хотя на родине им теперь ничто не угрожало. Эндимион и Селиана с пониманием отнеслись к их желанию.

Иногда Аэлине казалось, что она слышит стук молотков и звон пил по всему континенту. Государства, которые прежняя Адарланская империя превратила в свои провинции, вновь пробуждались к самостоятельной жизни. Если брать королевства южной части континента, нигде не трудились так напряженно, как в возрождающемся Эйлуэ. Их потери в годы адарланского владычества были чудовищными, но эйлуэйцы выстояли и не сломились. Письмо, написанное Аэлиной родителям Нехемии, было самым радостным из всех ее писем.

«Надеюсь вскоре встретиться с вами, – писала она. – И вместе преображать наш континент».

«Да, – ответили они. – Нехемия сказала бы то же самое».

Ответное письмо месяцами лежало на письменном столе Аэлины. Не напоминание о прошлом, вроде исчезнувшего шрама на ладони, а обещание лучшего будущего. Клятва сделать это будущее достойным всех мечтаний Нехемии.

Весна штурмовала Оленьи горы. Окружающий мир из белого становился зеленым, золотистым и голубым. Белыми оставались лишь стены Оринфского замка, вернувшие былое великолепие.

Аэлина не знала, почему сегодня она проснулась так рано. Почему выскользнула из теплой постели, из-под руки Рована, обнимавшей ее во сне. Рован продолжал спать. Он работал, не жалея сил, и к вечеру валился с ног.

Аэлина тоже уставала, как и весь их двор, но была счастлива. Неделю назад Элида с Лорканом отправились в Перрант, чтобы заняться восстановлением города. Лоркан теперь именовался господином Лорканом Лошэном, чему Аэлина изумлялась до сих пор. Целительницы, отправленные в Перрант, полностью закончили освобождение моратских солдат от валгских демонов. Правда, недели через три Элида и Лоркан снова приедут в Оринф наравне со всей террасенской знатью, отправившейся проведать свои поместья. Близилось знаменательное событие – свадьба Эдиона и Лисандры.

Свадьба главнокомандующего террасенской армии и герцогини Караверрской.

Подумав об этом, Аэлина улыбнулась. Она накинула халат и сунула ноги в шлепанцы, утепленные овечьей шерстью. Даже в разгар террасенской весны утренники оставались холодными. Это подтверждала и поза Быстроногой. Гончая лежала на подушке возле очага, плотно свернувшись калачиком. Весь день носясь за Венгой, собака уставала не меньше Рована. Сейчас она даже ухом не повела.

Аэлина прикрыла обнаженное тело Рована. Он тоже не шевельнулся. Все эти месяцы он предпочитал работать руками, ремонтируя дома и городские стены. Такая работа нравилась ему несравненно больше, нежели «придворная тягомотина», когда нужно облачаться в красивую, но неудобную одежду и говорить ни о чем.

Однако он пообещал Аэлине танцевать с нею на свадьбе Лисандры и Эдиона. Оказывается, ее истинная пара был превосходным танцором. Однако сразу после коронации он предупредил Аэлину, что танцует только «в особых случаях».

Показав мужу язык, Аэлина прошла к окнам. За ними был широкий балкон, откуда открывался вид на город и Фералийскую равнину. Это стало ее утренним ритуалом: вылезти из постели, раздвинуть шторы и выйти на балкон подышать свежим холодным воздухом.

Она смотрела на свое… на их с Рованом королевство, каждое утро замечая перемены в облике Оринфа. Фералийская равнина становилась все зеленее. Ветры, дувшие с Оленьих гор, по-прежнему пахли соснами и снегом. Иногда Рован выходил вместе с нею и молча стоял, держа ее в объятиях. Он чувствовал, когда груз пережитого вдруг наваливался на Аэлину. Или она вдруг остро ощущала потерю своего прежнего, человеческого облика. Но чаще она просыпалась с улыбкой и горящими глазами. Тогда Рован превращался в ястреба и кружил над городом или уносился к Оленьим горам. Раньше это помогало ему освободиться от тревог, а нынче – совладать с переполняющей сердце радостью.

Аэлина знала: она всегда будет благодарна судьбе за свет в глазах Рована. За жизнь, сиявшую в этих прекрасных изумрудных глазах. И в ее глазах тоже.

Аэлина раздвинула тяжелые шторы и потянулась к ручке балконной двери. Еще раз улыбнувшись Ровану, она открыла дверь и вышла на утреннее солнце и холодный ветер.

Едва взглянув на равнину, она замерла. Руки опустились. Поморгав и убедившись, что видение не исчезает, Аэлина шепотом позвала Рована. Он мигом проснулся, через считаные секунды выскочил на балкон и… тоже замер.

Они молча смотрели, пока в городе не зазвонили колокола и не раздались крики жителей. Как и Аэлина, люди только слышали об этом, но не мечтали увидеть такое собственными глазами.