Лесса Каури - Золушки при делах [litres]

– Что еще? – невозмутимо спросил король и укусил последнюю оладью.

Рю Вилль снова сглотнул.

– Исчезли драгоценности Ее Светлости…

– Все? – уточнил Редьярд, кинув остаток оладьи в пасть сидящему рядом Стреме.

Пасть захлопнулась со звуком тюремных ворот, навсегда отсекающих свет для несчастного заключенного.

– Все, – отвел глаза герцог.

– В том числе… – подсказал неумолимый король.

– В том числе те, что были подарены вами… Из сокровищницы ласурских королей, – покаянно опустил голову начальник Тайной канцелярии.

– Вы свободны, герцог, – холодно произнес Его Величество.

Дождался, пока рю Вилль поднимется, поклонится и с видом побитой собаки скроется за дверями, а сам подошел к окну, распахнул створки.

День обещал быть прекрасным!

Он-то гадал, как безболезненно удалить Агнушу из дворца! Сокровищ короны, конечно, жаль, но он вернет их… Когда-нибудь. В конце концов, только прошлого не вернешь, а спокойствие живого короля куда дороже драгоценностей его почивших предков!

Да, прошлого – и тех, кто умер…

Резко развернувшись, Редьярд вышел из кабинета и направился в покои мастера Понсила. Гвардейцы в красных мундирах и секретарь последовали за ним.

– Ждите здесь! – приказал король свите.

Шагнул в комнату и натолкнулся на испуганный взгляд приглашенных к покойнику обмывальщиц-плакальщиц.

– Продолжайте свою работу! – кивнул Его Величество и подошел к кровати человека, который готовил еще для его отца.

Вгляделся в умершего. Вот оно, лицо будущего, которое ожидает каждого: спокойное и застывшее. Понси был королем кухни, но никакое королевство не спасет от смерти, коли той взбредет в голову явиться за тобой!

Первая после смерти отца значимая для него, Редьярда, потеря.

Первая ласточка.

Король положил ладонь на лоб умершего, прощаясь. Гладкость, твердость, холод – категории смерти, вот они, под его рукой. Он ощущает их кожей, а когда-нибудь ощутит и сердцем. Сегодня часы напрасно пробили семь утра: время отсчитывают не часы и минуты, а люди, уходящие из твоей жизни, и это самый неумолимый отсчет! И его, времени, все меньше… Может быть, пора попытаться перешагнуть границу между прошлым и настоящим, между здесь и там? Рубеж между короной и… миром?

– Ваше Величество! – страшным шепотом позвал от двери Ян Грошек.

– Прощайте, мастер и старый друг, – негромко сказал Его Величество, – да будет Пресветлая Индари милостива к вам, вы прожили хорошую жизнь!

И вышел в коридор, оставляя за спиной чужую смерть, которая никогда не бывает по-настоящему посторонней.

– Умоляю меня простить за то, что помешал! – трясущимися от волнения губами пробормотал секретарь. – В кабинете вас ждут архимагистр Никорин в сопровождении полковника Торхаша. У них срочное донесение!

Гном сидел на краю крыши, свесив короткие ноги, и с непонятной гримасой разглядывал раскинувшийся внизу котлован, вырытый под фундамент нового Единого храма богов.

Ласурский король, как известно, слов на ветер не бросал. Уже на следующий день после направления по его приказу секретной депеши королю Йорли Гаракенскому и разговора с Его Подгорным Величеством Виньогретом Первым на выделенное в столице место потянулись подводы с материалами и толпы рабочих. Ни одна из вишенрогских гильдий не посмела отказаться от участия в строительстве.

Не по возрасту зоркими глазами гном следил за яркой точкой – мастером Томазо Пелеваном, главой Гильдии каменщиков, выделявшимся огненно-рыжей шевелюрой, который широко шагал по стройке в сопровождении группы архитекторов. Они иногда останавливались, разворачивали принесенные с собой планы и принимались яростно спорить, отчаянно жестикулируя. Скорее крупный, чем грузный, Пелеван вел себя спокойнее остальных: покачивал головой, если был не согласен с доводами, или разводил в недоуменном жесте широченные ладони.

– Вот ты где! – рядом с гномом сел оборотень. Прикрыв глаза ладонью от яркого утреннего света, оглядел территорию стройки и заметил: – Не думал я, что в нынешней ситуации кто-то додумается до подобного! Ты понимаешь, чем это может грозить Тикрею?

Гном полюбовался игрой света в гранях драгоценных камней на своих перстнях и вздохнул:

– Новым обострением отношений между Ласурией и Крей-Лималлем!

– Крей не допустит сближения Драгобужья и Ласурии, да и с Гаракеном постарается рассорить, – кивнул оборотень, – недаром асурх шлет «любовные послания» дикоземским вождям. Если степняки выступят против Йорли армадой, у кого тот запросит помощи?

– У свата, – снова вздохнул гном и посмотрел на оборотня. – Если бы ты знал, как мне это надоело, брат! Почему нельзя жить и работать спокойно? Возьми для примера нас, гномов, – разве мы когда-нибудь воевали друг против друга? Хусним, не было такого!

– Не передергивай, – усмехнулся оборотень, – вначале было.

– Но быстро закончилось! – поднял толстый палец гном. – Ибо в мире есть место для всего, и каждый должен быть на своем месте! А у вас, оборотней? Ну, сцеплялись кланы, стенка на стенку, бывало, да! Но никогда клыкастый народ не делился на два фронта! А тут…

И он в третий раз уныло вздохнул.

– Гляди веселей, брат, – оборотень потрепал его по плечу, – ничего уже не поделаешь! Раньше надо было вмешиваться, раньше…

– Молчи, – совсем погрустнел гном и поднялся, кряхтя и потирая колени. – Время всех учит. То, что ранее не было сделано, может быть сделано и сейчас!

– О-о-о! Ты всерьез расстроен! – невесело улыбнулся оборотень и тоже поднялся. – А это означает две вещи: первая – берегись, Тикрей, и вторая – нам пора выпить!

– Надеюсь, хоть ты пока сохраняешь спокойствие, – хмыкнул в ответ гном, – ибо если и ты выйдешь из себя, в этом мире не останется камня на камне!

Его Величество обвел присутствующих тяжелым взглядом. Взгляд, кроме королевского недосыпа и грусти по почившему мастеру Понсилу, утяжеляла дрема, после обильного завтрака ластящаяся к Редьярду, как уличная девка к обладателю увесистого кошелька.

– Кто-нибудь может мне объяснить, откуда взялась эта Аркаешева кошка? – прорычал он.

– Остальное Вашему Величеству понятно? – уточнила архимагистр.

Они с Лихом успели переодеться и выглядели вполне прилично, если не считать припухших от поцелуев губ, шального блеска глаз и почти зримых для остальных искр возникшей между ними страсти, то и дело прошивающих воздух.

– А вот это я хочу услышать от Арка! – рявкнул король. – Сын мой, будь добр, озвучь, что именно ты понял из рассказа полковника Торхаша и что собираешься предпринять по этому поводу!

Наследный принц потер переносицу и на мгновенье прикрыл глаза – ему тоже не удалось поспать и удалось позавтракать.